Царь Гектор - [111]

— Он говорит, — продолжал переводить Ахилл, — что сперва и нас принял за каких-то огромных и страшных зверей. По-моему, именно так... Ну, спасибо!

— Но и я его принял за обезьяну! — засмеялся Гектор. — Спроси, что у него за племя.

Ахилл сморщился, пытаясь подобрать слова, и кое-как задал нужный вопрос. В ответ последовал целый поток слов, жестов и восклицаний.

— Он говорит, что они называют себя... кажется, «иссата» или что-то вроде того. Племя живёт в лесах, ближе к горной пени, на берегу реки, — перевёл Ахилл, — дальше ещё что-то, чего я не понял. Потом он говорит, что они — охотники. Ну, это ясно — они тут все охотники, думаю, виноградарей, каменщиков или кузнецов мы не встретим... Ага, он сказал, сколько их... «Ауку» значит «десять пальцев», то есть вообще число «десять», и потом он пять раз показал по три пальца. Выходит, их около ста пятидесяти, что ли? Эй, приятель, не тарахти так, я дальше уже вообще ничего не понимаю. Как тебя зовут, а?

С этими словами, жестом прервав красноречие пара, молодой человек поочерёдно указал на себя, брата и жену, называя их имена, и вопросительно посмотрел на спасённого. Тот вновь заулыбался и охотно ткнул себе кулаком в грудь:

— Муабба!

Представившись, негр снова указал поочерёдно на обоих убитых слонов и стал что-то говорить, показывая в ту сторону, где, по его словам, жили его соплеменники.

— Он спрашивает, съедим ли мы обе туши, или его родне можно что-то взять для себя, — сказал Ахилл, с трудом подавляя смех. — Как, брат, сегодня твой аппетит? Останется что-нибудь от двух туш после нашего обеда?

В ответ Гектор и Пентесилея расхохотались, даже не пытаясь сдержаться. В конце концов негру объяснили, что, кроме двух хоботов, они себе ничего не возьмут, и он в восторге запрыгал на месте, вопя не хуже настоящей обезьяны. Потом вновь что-то спросил.

— Он спрашивает, где найти нас, чтобы отблагодарить. — Ахилл нахмурился: — Нет уж, этого им знать вовсе не нужно.

— По-моему, он миролюбив, — заметила Пентесилея. — Его движения и взгляд не выдают никаких тайных умыслов. Однако мы не знаем, что у него за родня, и чего им захочется... Найти нас они, само собою, сумеют, если мы им и не скажем, где наша стоянка — они тут все хорошие следопыты. Но в любом случае пускай знают, что мы их к себе не зовём...

— Мы сами к вам придём, — сказал Ахилл Муаббе и, не зная, как сказать «завтра», указал на солнце, затем на противоположную сторону небосвода.

Муабба закивал, продолжая улыбаться, потом приложил обе руки к груди и попятился. Через несколько мгновений он исчез за зелёной завесой.

— Они без труда нас найдут, даже если они и не такие уж прекрасные следопыты, — заметил Гектор. — Наша стоянка в пяти стадиях отсюда, а дым от костра отлично виден даже на том краю саванны. Тем более, думаю, ещё до заката они всем племенем явятся разделывать и уносить слоновье мясо. Но прятаться от них глупо.

— Мы с Авлоной услышим, если они вздумают подойти вплотную, — сказала амазонка. — Авлона различает даже движение змеи в граве, не то что самые неслышные шаги. Но, поверьте мне — в этом случае опасности нет!

— Я тоже так думаю, — проговорил царь Трои задумчиво и затем вдруг засмеялся:

— Представляешь, Пентесилея: я метнул «пелионский ясень»! С сорока шагов. И он воткнулся в старого слона на четверть своей длины!

— Почти на треть! — возразил Ахилл. — Я видел: бросок был великолепный, брат! А ты уверял, помнится, что тебе его и на двадцать шагов не бросить...

— Думаю, даже и на десять. Это я с перепугу... А вернее, потому, что помолился об этом... о твоей силе, Ахилл, хотя бы на пару мгновений!

Глава 3

Вскоре все трое вышли на прогалину среди редко растущих деревьев и невысокого, покрытого розовыми цветами кустарника. Здесь блестело на солнце небольшое озерцо. В него не впадали ни река, ни ручей, однако оно, видимо, подпитывалось подземным источником, потому что и сейчас, в пору, когда дождей не было уже много дней, не пересыхало, и вода в нём оставалась свежей.

Маленький переносной шатёр, сшитый из шкур антилопы, прятался среди кустов. Свободно в нём могли разместиться только двое, но больше места и не требовалось — путники обычно дежурили ночами по двое — так было безопаснее.

Приближаясь, они услыхали детский смех, шлёпанье босых ножек и, выйдя из зарослей, увидели, что Авлона бегает вокруг озерца, на всякий случай не выпуская из рук дротика, а за нею, визжа и смеясь, гоняется маленький Патрокл.

Авлоне шёл тринадцатый год. За эти два года она сильно выросла, хотя не обещала стать очень рослой — в ней сохранилась вся её лёгкость и кажущаяся хрупкость. Девочка стала ещё легче и одновременно ещё стремительнее в движениях. Сейчас на ней была только её кожаная набедренная повязка да широкий египетский платок, накинутый на плечи и завязанный узлом на груди. На шее блестела нитка стеклянных бус — подарок Яхмеса. Волосы она распустила, и бронзовые кудри змеились по спине до пояса.

Патрокл в свои без малого два с половиной гада был необычайно крупным мальчиком — если бы не младенческие пропорции тела, он выглядел бы на все пять. Он был светло-смуглый, как и его отец, черноволосый и крупно кудрявый, как все Приамиды. Глаза — карие с золотыми искрами, тоже как у Ахилла, но в них никогда не появлялось того задумчиво-печального выражения, которое было присуще его отцу ещё в детстве. Это был очень весёлый мальчик, полный радости и озорства, что никого не удивляло — как ни тяжелы были условия их похода, как ни необычна из-за этого жизнь малыша, он рос среди любви, и эта любовь освещала всю его жизнь.