Царь Гектор - [11]

— Прости и ты меня! — выдохнула Андромаха. — В том, что вчера произошло, виновата только я. Я — твоя пленница, твоя рабыня, и ты волен делать со мною, что захочешь.

В этих словах был бы вызов, если бы при этом её голос вновь не потускнел, не стал мёртвым и холодным, будто она усилием воли рвала невидимую связь, возникшую сейчас между ними, и вновь оставляла за ним лишь одно право — право сильного, которое, как он убедился этой ночью, совсем ничего не стоило...

Но Неоптолем на этот раз оказался не слабее её.

— Я никогда больше к тебе не прикоснусь! — сказал он твёрдо. — До тех пор, пока ты сама... если ты сама не захочешь. Ты... Ты — первая, понимаешь, первая женщина, которой мне захотелось!

— Понимаю, — проговорила она, опустив глаза.

Некоторое время и он, и она молчали. Кормчий повернул весло, ветер немного развернул парус, и синяя тень, как плащом, накрыла их, спящего ребёнка, настороженно замершего возле их ног Тарка.

— Послушай, Андромаха! — голос Неоптолема прозвучал теперь почти робко. — Расскажи мне о моём отце. Я ведь не знаю его. Я его даже никогда не видел.

— Но тебе же рассказывали о нём — цари, воины?

Мальчик усмехнулся и пожал плечами.

— Цари? Агамемнон с Менелаем? Только громкие слова, в которых ничего не было. Воины? Ну, рассказывали. Там были восторг и преклонение. Они тоже знали его только со стороны. А ведь вы, Гектор и ты, вы же с ним дружили. Пожалуйста, расскажи мне про него!

И она стала рассказывать. Про лесной грот, про ту ночь, когда она и Ахилл сидели рядом у постели умирающего Гектора, и Ахилл пригрозил спутать крылья богу смерти Танату, если он явится за своей добычей. Про их бесконечные разговоры, про историю с троянским перебежчиком и подземным ходом, про то, как Ахилл нёс её на руках через утренний лес, чтобы она быстрее добралась до нужной горной тропы и успела предупредить пастухов троянского селения о боевом походе ахейцев. Она рассказала про битву с амазонками, и как Ахилл отпустил Гектора на свободу, и как доверчиво и бесстрашно приехал с ними в Трою. Она говорила и говорила, и мальчик слушал её, замерев, не перебивая.

Когда, устав, она замолчала, он подал ей чашку с водой и сказал:

— Потом ты ещё мне расскажешь, да? Только скажи... отца убили вместо Гектора?

— Да. Ахилл, умирая, сказал это молодому воину... Антилоху. Спроси Антилоха.

— Спрошу, когда корабли где-нибудь пристанут. Это мне говорили. Одиссей говорил. К сожалению, с ним я разговаривал совсем немного. И он мне показался куда честнее Атридов. Но... Значит, Гектор и мой отец были похожи, да?

— Да, — Андромаха кивнула. — Очень похожи.

— Значит... — и тут мальчик рассмеялся. — Значит, я похож на Гектора? Я ведь похож на отца? Или нет?

— Похож. Ты похож и на отца, и на Гектора. Правда.

И она тоже засмеялась, хотя этот смех больше походил на рыдания.

Они смеялись до тех пор, пока не разбудили Астианакса, который, проснувшись, выкарабкался из плаща и полез на колени к матери, искоса враждебно поглядывая на Неоптолема.

— Значит, я похож на Гектора? — упрямо повторил базилевс, чуть отдышавшись.

— Похож, — кивнула женщина.

И они снова расхохотались.

Глава 5

Густые заросли акации подступали вплотную к лесному озерцу, лишь в одном месте раздвигаясь и открывая песчаную полоску берега. Над тропой, ведущей к этому пляжу, акации смыкались плотным шатром, не пропуская солнца, так что даже в полдень она была полутёмной и прохладной. Ветви низко опускались над нею, и ехать на коне здесь было неудобно, поэтому перед зарослями Неоптолем спешился.

В конце зелёного коридора акаций заблестело солнце, и тут же светлая тень заслонила юноше дорогу. Громадный золотистый пёс встал перед ним, как молчаливый призрак, не лая и не рыча, просто запрещая идти дальше.

— Это я, Тарк, пропусти! — проговорил Неоптолем негромко.

Но верный пёс уже и сам узнал его и отступил, скупо помахав хвостом и оскалившись в своей загадочной «улыбке». Он относился к Неоптолему ровно, не проявляя настоящей любви и не испытывая ни малейшей враждебности. Он признавал его, как сына своего любимого хозяина, и выполнял его приказы, но только потому, что это приказала Андромаха. Они уважали друг друга, и ни один не боялся другого.

Из солнечного проёма донёсся плеск воды и сердитый женский голос:

— Куда ты опять поплыла, госпожа? Нельзя же столько времени сидеть в воде! Ты можешь простудиться!

— Но вода кажется теплее воздуха, Эфра! — отозвался звонкий голос Андромахи. — Окунись ещё раз, сама почувствуешь! Если вот так стоять по колено в воде, то и холодно.

Неоптолем вышел на берег.

Озерцо было почти круглое, со всех сторон окружённое густыми зарослями. С противоположной стороны в него впадал ручеёк, стекая с обрамленного мхом камня и образуя крошечный водопадик. По краям вода казалась совсем тёмной, но посередине, там, где акации и жимолость не отражались в ней, она сияла чистой невозмутимой голубизной неба.

Молодой царь прищурил глаза, давая им привыкнуть к яркому свету, потом обвёл взглядом кромку берега и поверхность воды. В траве и на нескольких плоских камнях были раскиданы хитоны, покрывала и сандалии, лежало несколько черепаховых гребней, и стояла небольшая корзинка с виноградом и яблоками.