Царь Гектор - [102]

— Повинуюсь, о великий!

Игра была очевидной. Рамзес хорошо знал Сети и ему было известно, что тот, в свою очередь, не хуже знает его самого. Начальник охраны не мог поверить, что Великий Дом испугался собачьего воя, равно как он едва ли спутал бы его с воем шакала. Просто ему зачем-то было нужно, чтобы Сети обратил на этот вой внимание и заметил тревогу своего повелителя. И то, что фараон приказал ему дежурить не у дверей, а именно на террасе, хотя внизу, под этой самой террасой, было полно охранников, означало только одно: ему нужно, чтобы Сети услышал его разговор с везиром и чтобы везир не знал о присутствии Сети при их разговоре. Такое случалось впервые, однако ошибиться было невозможно!

Но фараон хотел быть уверенным, что придворный правильно его понял, и проговорил уже ему в спину:

— Панехси получил известия об окончании ливийского похода нашей армии. Интересно будет послушать...

«Куда как интересно!» — подумал Сети.

И тотчас вспомнил, что с докладом о ливийском походе Панехси уже приходил днём. Значит, он пришёл на сей раз не с докладом! А если так, то с чем же?

Начальник охраны встал на террасе возле самой стены, так, чтобы его не видно было снизу, из сада, и никак нельзя было заметить из окон, выходящих на террасу. Прислонившись спиной к стене, он стал слушать.

Вначале Рамзес и везир говорили возле двери, ведущей в коридор, и разобрать их слова было почти невозможно, но затем фараон подвёл Панехси к окну и, должно быть, сел в кресло, заставив, таким образом, везира оставаться неподалёку от окон и двери на террасу.

— С номархом Нижнего нома Хуфу мне всё ясно! — довольно резко проговорил Рамзес. — Неясно, правда, как он успел узнать, что его измена раскрыта. Ведь он узнал об этом, коль скоро покончил с собой, да, Панехси?

— Он мог узнать от своих воинов, что Яхмес, раскрывший его измену, едет с воинами Гектора в Мемфис и понять, что тот всё знает и всё расскажет. И деваться ему было уже некуда. Панехси говорил, как всегда, очень ровно и неторопливо, но слышно было, что он всё же торопится. Ему всего важнее было сказать то, ради чего он пришёл в этот вечер во дворец фараона.

— Да, предателю оставался только один выход! — задумчиво произнёс Рамзес. — Но как странны эти совпадения — едва открылась измена второго казначея Мерикары, как он вдруг скоропостижно умер. Теперь я думаю, может, он тоже покончил с собой? Хотя он едва ли мог узнать так быстро, что люди, посланные им, чтобы похитить сына амазонки Пентесилеи, потерпели неудачу и что один из них его выдал. Для этого нужно было бы ему иметь уши прямо у меня во дворце. А такого не может быть! Впрочем, всё это не так уж важно. С чем ты шёл сюда, Панехси? Отчего захотел меня видеть так спешно?

Последовало короткое молчание, потом везир ответил:

— Неужели ты не понимаешь, о Великий Дом, как опасно для тебя то, что Гектор нашёл в этом походе своего великого брата, и что оба они вот-вот будут здесь?

— Не понимаю, — голос фараона звучал очень холодно, почти отрешённо. — Почему опасно? Объясни.

— Гектор, этот надменный потомок великого царя Ила, никогда не простит Египту давления на Нубию, в то время когда Нубия хотела было поддержать Троаду в войне с ахейцами. Никогда Гектор не простит тебе, о фараон, своего пленения и заключения в темнице, когда он пережил и великий страх смерти, и великое унижение. Только опасения за жизнь брата заставили его смириться и пойти на твои условия. Он смирил свою гордость, но затаил в душе гнев и жажду мести! Ему нужно было только найти Ахилла. И вот он нашёл его!

Рамзес рассмеялся. Его смех показался Сети злым и отрывистым, но Великий Дом владел собою. Заговорил он вновь очень спокойно:

— Ну, и что с того, Панехси? Теперь они уедут.

— Теперь они постараются тебя убить! — воскликнул везир.

— Ого! И ты думаешь, они бы сумели? — усмехнулся Рамзес. — Вдвоём? Ну, пускай втроём, вместе в этой невероятной амазонкой, которая, как я помню, спасла тебе жизнь. Они смогут убить фараона? Так?

Панехси вновь выдержал какое-то время и затем заговорил куда резче, чем говорил до того:

— Ты, кажется, забыл, кто такой Ахилл, о мой повелитель! Ты забыл, что слава его до сих пор потрясает все страны, будто слава великого божества? Ты забыл, что о нём рассказывают? Даже если две трети его легендарных подвигов — вымысел, всё равно это — величайший герой, какого только видели люди в обозримые времена! И случилось так, что его, как и Гектора, пленили на твоей земле, унизили и оскорбили, едва не обратили в рабство, а когда он бежал, травили и преследовали, будто дикого зверя! И ты думаешь, что он, в гневе сносивший крепостные стены, простит ТАКИЕ обиды?! Нет, о Великий Дом, нет, нет, нет!

Панехси умолк, ожидая ответных слов фараона, однако Рамзес молчал.

— Они идут сюда, чтобы вместе отомстить тебе! — воскликнул везир, снова возвышая и напрягая голос. — И как ни надёжна твоя охрана, как ни преданны твои слуги, боюсь, эти два исполина могут тебя погубить!

— И это значит, — ровным, безо всякого выражения голосом заключил Рамзес, — что я должен убить их. Так?

Панехси вздохнул почти неслышно, но голос тут же выдал его: