Царь Федор Иванович - [64]
Иеремия гневался, недоумевал, колебался, но спокойному русскому упорству ничего противопоставить не мог. Его ничем не обижали. Но время шло, дела в запустевшей патриархии, надо полагать, требовали и его присутствия, и серьезного денежного вливания, а Москва пока предлагала дорогому гостю… лишь сытную пищу да смену сезонов. Иеремия было заговорил о том, что готов даровать Русской церкви автокефалию — наподобие Охридской архиепископии у болгар. Но это явно не тот товар, который мог бы кого-то заинтересовать в Москве. Наши митрополиты пользовались автокефалией, де-факто обретенной еще в середине XV столетия. Патриарх, конечно, мог бы де-юре дать им то, чем они уже располагали, но от его дара — невелика прибыль.
Наконец, Иеремия возмечтал о компромиссе: да! у богатых и свободных русских будет свой патриарх! — этим патриархом станет сам Иеремия. Митрополит Иерофей Монемвасийский укорял его за неразумие: где, мол, тебе, греку, ни русского языка, ни местных обычаев не знающему, править Русской церковью, выйдет из твоей затеи один позор… Но Иеремия упрямился, да и беспокоило его впустую уходящее время, а малозначительные дельцы московской дипломатической администрации манили патриарха возможностью счастливого исхода для подобного плана.
Желание Иеремии обосноваться в Москве можно понять: здесь ему не угрожали та бедность и насилие со стороны иноверцев, к которым он должен был привыкнуть на Константинопольской кафедре. Архиепископ Арсений Елассонский, прибывший ко двору московского государя в свите Иеремии, оказался до такой степени заворожен благодатным положением Церкви, что решил остаться в России. Как видно, бедствия нищего епископата на Православном Востоке его не прельщали.
Наша сторона поняла одно: греки начали поддаваться.
Царь, услышав о затее патриаршей, учинил совет с «благоверною и христолюбивою царицею Ириною», — как говорит русский официальный источник. Затем произошло ее обсуждение на заседании Боярской думы. От лица государя и бояр Б.Ф. Годунов передал Иеремии ответ: его рады видеть патриархом «в стольном… граде Володимере», поскольку в Москве уже есть своя духовная власть — митрополит. Древний, но небогатый и, в сущности, провинциальный Владимир сочли идеальным местом для резиденции пришлого патриарха… Ну а если он не пожелает поселиться во Владимире, что ж, пускай поставит патриархом «из Московского собору[88], кого Господь Бог благоволит».
Кому принадлежала идея предложить Иеремии Владимир — Федору Ивановичу или Борису Годунову?
По всей видимости, царь и конюший в этом случае действовали в полном согласии и единодушии. Оба они должны были задаться вопросом: куда девать своего митрополита, недавно поставленного Иова, коли в Москве начнет править Иеремия? Борис Федорович мыслил об этом как политик — нельзя понижать значение союзной фигуры, нельзя пускать в московские расклады чужака. Федор же Иванович, надо полагать, думал иначе: разве можно обидеть Иова? За какую вину следует унизить его и лишить духовной власти над Москвой? Нет, не годится делать зло ни в чем не повинному человеку…
В результате их единомыслие возникало из разных источников, но притекало к общему итогу: отдавать Московскую кафедру Иеремии не пожелали.
Между тем сам он, надо полагать, отнюдь не пришел в восторг от идеи отправляться во Владимир. Что там есть привлекательного для иерарха уровня Иеремии? Древние каменные соборы? Слава старинных святынь, малознакомых греческому церковному миру? Материальное довольство? Очевидно, Иеремия понимал, что если он согласится на такой вариант, то, во-первых, потеряет всякое влияние в Константинополе, и, во-вторых, в России должен будет сделаться простым исполнителем воли государевой… а то и митрополичьей. Ему это не подходило.
Патриарх пытался возражать: «Мне во Владимире быть невозможно, занеже патриарх при государе всегда. А то что за патриаршество, если жить не при государе? Тому статься никак невозможно». Борис Федорович, не единожды посетивший его на подворье, был непреклонен. Иеремия прямо сказал, что хотел бы сесть на место Иова, даровав за то Московской кафедре свой патриарший сан. Самого же Иова рекомендовал «устроить в другом городе», что звучало уже несколько нагло. Федор Иванович в недоумении жаловался боярам: «И мы помыслили, что то дело нестаточное: как нам… мужа достохвального жития, святого и преподобного отца нашего и богомольца Иова изгнать?» Соответственно, представители русского правительства и ответили патриарху столь же прямо: мы считаем правильным и необходимым возвести в патриарший сан Иова; а после того, как первый из русских патриархов будет поставлен от греков, следующие будут ставиться от собора русских архиереев.
Иеремия заколебался было, увидев твердость позиции русского правительства. Но его к дальнейшим спорам возбуждал тот же митрополит Иерофей Монемвасийский, а также некоторые другие духовные лица из патриаршей свиты. Иерофей поносил обещанный русской стороной Владимир, считая его сущей глушью. Он же, надо полагать, или кто-то еще из ученых греков, подсказал патриарху новый контраргумент: для поставления нового патриарха у него, дескать, не хватает полномочий. Москва упорствовала. Иеремия уже готов был уступить свое благословение собору русских архиереев, дабы те учредили в Москве патриаршую кафедру самостоятельно, лишь по его позволению, а самого бы отпустили домой. Но и такое предложение российские правительственные мужи, а в первую очередь Б.Ф. Годунов, не сочли удовлетворительным. Вероятно, опасались лукавства: вот уедет патриарх с казенным серебром в Константинополь, а потом встанет вопрос о каноничности действий нашего собора, и ссылка на одно лишь благословение Иеремии окажется слишком слабым, слишком ненадежным ответом.
В Московской Зоне появилось неизвестное существо – сверхбыстрое, сверхсильное и смертельно опасное. То ли человек, то ли мутант – информация отсутствует. Известно только, что оно легко убивает опытных сталкеров, а само практически неуязвимо. И именно с этим монстром придется столкнуться проводнику научных групп военсталкеру Тиму и его друзьям – всего лишь слабым людям…
В судьбе России второй половины XV—XVII столетий смешаны в равных пропорциях земля и небо, высокое и низкое, чертеж ученого дьяка, точно передающий линии рек, озер, лесов в недавно разведанных землях и житие святого инока, первым поселившегося там. Глядя на карту, нетрудно убедиться, что еще в середине XV века Московская Русь была небольшой, бедной, редко заселенной страной. Но к началу XVI века из нее выросла великая держава, а на рубеже XVI и XVII столетий она превратилась в государство-гигант. Именно географическая среда коренной «европейской» Руси способствовала тому, что в XVI—XVII веках чрезвычайно быстро были колонизированы Русский Север, Урал и Сибирь.
Во времена Ивана Грозного над Россией нависла гибельная опасность татарского вторжения. Крымский хан долго готовил большое нашествие, собирая союзников по всей Великой Степи. Русским полкам предстояло выйти навстречу врагу и встать насмерть, как во времена битвы на поле Куликовом.
Многим хотелось бы переделать историю своей страны. Может быть, тогда и настоящее было бы более уютным, более благоустроенным. Но лишь нескольким энтузиастам выпадает шанс попробовать трудный хлеб хроноинвэйдоров – диверсантов, забрасываемых в иные эпохи. Один из них попадает в самое пекло гражданской войны и пытается переломить ее ход, обеспечив победу Белому делу. Однако, став бойцом корниловской пехоты, отведав ужаса и правды того времени, он все чаще задумывается: не правильнее ли вернуться и переделать настоящее?
Молодой сталкер Тим впервые в Зоне. И не удивительно, что его стремятся использовать как отмычку циничные проходимцы. Но удача новичка и помощь таинственного сталкера-ветерана помогают Тиму выйти невредимым из смертельной передряги. Итак, Тим жив, но вокруг него — наводненная опасными мутантами Зона, Зона-людоед, Зона-поганка… Сможет ли Тим выжить? Сумеет ли выполнить важную миссию в составе группы эскорта?
Наш мир неузнаваемо изменился, когда на Землю вторглась орда демонов из другого измерения. Пушки и ракеты оказались бессильны против сокрушительной боевой магии. Армии разгромлены, столицы государств обращены в руины, человечество почти истреблено. Но среди развалин продолжают скрываться представители нового поколения, те, кто вырос после вторжения и не мыслит жизни без постоянной борьбы с захватчиками. Способные встретить лицом к лицу самого беспощадного врага – и не отступить в страхе. Виртуозно владеющие холодным и огнестрельным оружием, практикующие боевые искусства и освоившие вражескую магию.
Владимир Быстряков — композитор, лауреат международного конкурса пианистов, заслуженный артист Украины, автор музыки более чем к 150 фильмам и мультфильмам (среди них «Остров сокровищ», «Алиса в Зазеркалье» и др.), мюзиклам, балетам, спектаклям…. Круг исполнителей его песен разнообразен: от Пугачёвой и Леонтьева до Караченцова и Малинина. Киевлянин. Дважды женат. Дети: девочка — мальчик, девочка — мальчик. Итого — четыре. Сыновья похожи на мам, дочери — на папу. Возрастная разница с тёщей составляет 16, а с женой 36 лет.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Это книга о том, как делается порнография и как существует порноиндустрия. Читается легко и на одном дыхании. Рекомендуется как потребителям, так и ярым ненавистникам порно. Разница между порнографией и сексом такая же, как между религией и Богом. Как религия в большинстве случаев есть надругательство над Богом. так же и порнография есть надругательство над сексом. Вопрос в том. чего ты хочешь. Ты можешь искать женщину или Бога, а можешь - церковь или порносайт. Те, кто производят порнографию и религию, прекрасно видят эту разницу, прикладывая легкий путь к тому, что заменит тебе откровение на мгновенную и яркую сублимацию, разрядку мутной действительностью в воображаемое лицо.
Эта небольшая книга написана человеком, «хорошо знавшим Троцкого с 1896 года, с первых шагов его политической деятельности и почти не прекращавшим связей с ним в течение около 20 лет». Автор доктор Григорий Зив принадлежал к социал-демократической партии и к большевизму относился отрицательно. Он написал нелестную, но вполне объективную биографию своего бывшего товарища. Сам Троцкий никогда не возражал против неё. Биография Льва Троцкого (Лейба Давидович Бронштейн), написанная Зивом, является библиографической редкостью.
Тему автобиографических записок Михаила Черейского можно было бы определить так: советское детство 50-60-х годов прошлого века. Действие рассказанных в этой книге историй происходит в Ленинграде, Москве и маленьком гарнизонном городке на Дальнем Востоке, где в авиационной части служил отец автора. Ярко и остроумно написанная книга Черейского будет интересна многим. Те, кто родился позднее, узнают подробности быта, каким он был более полувека назад, — подробности смешные и забавные, грустные и порой драматические, а иногда и неправдоподобные, на наш сегодняшний взгляд.
Советские люди с признательностью и благоговением вспоминают первых созидателей Коммунистической партии, среди которых наша благодарная память выдвигает любимого ученика В. И. Ленина, одного из первых рабочих — профессиональных революционеров, народного героя Ивана Васильевича Бабушкина, истории жизни которого посвящена настоящая книга.
Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.
Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.
Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.
Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.