Царь-дерево - [51]

Маленькие трубы на высоких звуках то и дело срываются, тромбон детонирует, рояль, у которого должен быть плавный, певучий звук, звучит как цимбалы… а скрипка едва слышна…

«Не осталось музыкантов, разъехались! Кем я буду дирижировать? Замените музыкантов! Дайте мне другого скрипача, барабанщика, пианиста и валторниста! Замените!» — когда-то колотил кулаком по столу Сяо Тан в кабинете у Лао Вэя. «Дайте мне время, и я подготовлю вам музыкантов, мы будем играть Бетховена, Чайковского, Моцарта. Кому нужна эта «Бегония»? Черт бы ее побрал», — истошно кричал Сяо Тан. И еще некоторое время спустя: «Я все подготовил, можно дать несколько концертов», — посмеивался Сяо Тан. Он вел себя довольно дерзко.

Когда ты успел их подготовить? Каким образом? Так-то ты выполняешь распоряжения начальства репетировать только оперную музыку? Настойчиво уговариваешь музыкантов, помогаешь им переписывать ноты, носить пюпитры. А они режутся в карты, вяжут кофты, в перерывах между репетициями, выступлениями!

Сяо Тан — совершенный ребенок, ничего не понимает! Руки у Лао Вэя дрожали, ноги тоже. Он прислонился к занавесу, чтобы не упасть. Кто-то подставил ему стул, легонько коснувшись его ватных ног, и он послушно сел.

— …Товарищ Вэй! Я так люблю музыку, так люблю! Я даже могу не есть, лишь бы была музыка! Возьмите меня в ансамбль, я уволюсь из совхоза в Хэйлунцзяне и перееду сюда насовсем, в бригаду, а потом переведусь в ансамбль. Возьмете?

— Взять можно, но… — Лао Вэй смотрел на парня, не зная, что делать. Тот был одет так, как одеваются на северо-востоке, а говорил на шанхайском диалекте, что он смыслит в гармонии, в контрапунктах, в фа мажоре, в ре миноре?

— Что — но?.. — Парень схватил Лао Вэя за руку, в голосе его была мольба.

— Если ты уволишься, пропадут восемь лет стажа, ну переведешься ты сюда, к нам, в производственную бригаду, а вдруг не окажется штатной единицы и ты останешься и без пайка, и без зарплаты?

— Я не боюсь. Я хочу работать в ансамбле! — решительно заявил парень. Никакие уговоры на него не действовали.

Помощник Лао Вэя, стоявший рядом, смотрел на парня с недоверием и вдруг спросил:

— А почему бы тебе не попытать счастья и не держать экзамены в хэйлунцзянский ансамбль? В одной провинции перевестись на другое место работы ничего не стоит. И стаж сохранишь, и сложностей с оформлением не будет.

— Совхоз меня не отпустит. — Взгляд парня угас.

— Почему? — в один голос спросили Лао Вэй и Лао Сун.

— Потому что мне не по душе сельхозработы…

— Шанхайцы боятся трудностей.

— Ерунда! — вскричал парень. — Трудностей я не боюсь, а вот сельхозработы действительно не люблю. Не люблю обрабатывать землю, не люблю, и все! Мечтаю заняться музыкой, разве это запрещено? Почему? Потому только, что я выпускник шестьдесят восьмого года и обречен быть крестьянином? Если бы не «культурная революция»… — Парень спохватился, что наговорил лишнего, и замолчал — разговоры такого рода даже в семьдесят шестом году были небезопасны.

— Ну а если бы не «великая культурная революция», чем бы ты занялся? — очень мягко, ободряюще задал вопрос помощник Лао Вэя; Лао Вэй тоже дружелюбно смотрел на парня, приглашая продолжить.

— В шестьдесят шестом я сдал экзамены на дирижерский факультет шанхайской консерватории, а потом все пошло прахом.

Наступило молчание. Первым заговорил Лао Сун:

— Его можно перепрописать у меня на родине, в Шитуне, в доме дядюшки.

Лао Вэй кивнул. Парень, который стоял понурившись, поднял голову, и глаза его изумленно и радостно сверкнули за стеклами очков. Он сорвал с головы шапку и дрогнувшим голосом заявил:

— Я буду очень стараться. У меня есть кое-какие соображения, я уже поделился ими с оркестрантами. Нам нужны еще два скрипача, один тромбон и один фагот.

О господи! Неизвестно, удастся ли выбить для него единицу, а он уже предлагает увеличить количество музыкантов! Какой-то сумасшедший!..

Лао Вэй, вспоминая это, устало откинулся на спинку стула, улыбнулся… Сяо Тан дирижировал вдохновенно, движения его были выразительными и точными, но скрипки звучали сухо, безжизненно. Лао Вэй вспомнил, как в прошлый раз кто-то в шутку сказал Сяо Тану: «Ты хоть плачь, им все равно».

Чтобы этот злосчастный оркестр звучал, Сяо Тан буквально лез вон из кожи, а его прозвали «дьяволом». Он то и дело ссорился с музыкантами. И все из любви к музыке. Люди спят, а он включает магнитофон на полную мощность, считает, что музыка оказывает на спящего благотворное влияние и развивает музыкальные способности. Лао Вэю очень хочется испытать это на себе, но стоит ему услышать симфоническую музыку, как у него тотчас начинается головная боль. Сяо Тан не отпускает музыкантов на свидания с подружками, проводит занятия и учит слушать музыку. Что такое девицы в сравнении с музыкой? Товарищи злятся, говорят: «У тебя нет подружки, вот ты и не понимаешь нас!» А он твердит, что подружка у него есть, — может быть, для того, чтобы доказать свою правоту? Во всяком случае, с девушкой его никто ни разу не видел и писем, написанных женским почерком, он не получал.

И все же его работа с музыкантами увенчалась успехом — в том году оркестр получил премию. Но все это было давно. А потом стали уходить музыканты, и оркестр в нынешнем его составе может занять только последнее место. Но Сяо Тан не падал духом и по-прежнему работал самоотверженно. Оркестранты его боялись, недолюбливали, называли «дьяволом», хотели, чтобы он убрался восвояси. Как-то он попытался это сделать, сразу после разгрома «банды четырех», когда молодые люди, занимавшиеся интеллектуальным трудом, хлынули в города.