Царь-дерево - [23]

В речах тетушки Лю, как в газетных сообщениях, всегда было много воды. Руководители деревни знали это и почти не принимали ее всерьез, но слова «я собственными глазами видела», да еще произнесенные с таинственным видом, заставили навострить уши даже Сяо Мэйфэн, которая больше других недолюбливала тетушку Лю.

— Возвращаюсь я вчера из свинарника, слышу, мои болтуны уже умолкли, и вдруг вижу: в комнате у секретаря Ци свет. Я подкралась к двери, поглядела в щелочку: молодой Ван уже храпит под одеялом, а Ци что-то пишет в книге!

У Югуй не удержался и захохотал:

— Только и всего? А где вы видели кадрового работника, который бы не вел записей? Вы уж лучше не лезли бы в такие вещи!

— Хороший человек не может заниматься дурными делами! — сердито добавила Сяо Мэйфэн. — Как вам не стыдно подглядывать за людьми?

— А я о чем говорю? — ничуть не смутилась тетушка Лю. — Я тоже подумала, зачем подглядывать, когда можно просто поглядеть. Крикнула: «Товарищ Ци, вы еще не спите?» — и вошла. А он сразу эту книгу спрятал под подушку.

— Вы уж слишком подозрительны, тетушка! — засмеялся Ли Ваньцзюй. — Чего ему было прятать, когда вы все равно неграмотны?

— Да, я тоже так подумала. Если б он эту книгу прямо к лампе поднес, я и то в ней ничего бы не разобрала! Но я недаром столько вожжалась со всякими начальниками, не сробела. Пусть он большой человек, уездный секретарь, а я тоже не дура. Подсела к нему на кан и давай болтать о том о сем. Он ведь приветливый, налил мне воды и еще похвалил, как я хорошо готовлю. В общем, мы здорово поговорили. Он ничего не подозревает, а у меня свое на уме, вот я и вызнала у него все.

— Ну и чего же вы вызнали? — нетерпеливо спросила Сяо Мэйфэн.

Старуха огляделась и, убедившись, что вокруг нет посторонних, понизила голос:

— Утаивание зерновых.

Все молчали. Тогда она добавила:

— Секретарь Ци приехал, чтобы поймать нас на утаивании зерновых.

Это сообщение повергло всех в ужас. Только тогда тетушка Лю облегченно вздохнула и погладила себя по груди, как будто у нее с души свалился камень.

Подумав, Ли Ваньцзюй промолвил:

— Тетушка, а как вы это вызнали? Что он говорил?

— Чего об этом спрашивать? — Старуха явно считала вопрос ненужным, но все-таки ответила: — Мы с ним почти час болтали. Он спрашивал меня, я спрашивала его. Туда-сюда, вот я и выведала все.

— Понимаю, но какие слова-то вы говорили? — настаивал Ли Ваньцзюй.

— А чего тут трудного? Я говорю: «Товарищ Ци, вы человек в летах, почему не сидели спокойно в городе, приехали в такую даль, в деревню, да еще в поле работаете, утомляетесь?» — Старуха поморгала глазами, что-то вспоминая. — А он говорит: «Я плачу старый долг».

— Ну и чего тут нового? Он это еще сегодня утром, на собрании коммунаров, говорил! — буркнула Сяо Мэйфэн.

— Я спрашиваю: «Какой долг?» Он отвечает: «Старый». Я снова спрашиваю: «Что это за долг?» Он отвечает: «Я все время в уезде торчал, оторвался от жизни, не знал реальной обстановки, вот и приехал сюда, чтобы вернуть свой долг». Ну а раз заговорил, то о многом стал спрашивать: критиковали ли Дэна, рисовали ли кошек, как ведут себя наши помещики и прочее. Я смотрю, у него на все эти дела свой взгляд, не просто так разведывает. А в конце он сделал круг, навострил рога и спрашивает про зерно: сколько у вас в деревне земли, сколько зерна растите, по скольку на душу получаете, много ли муки выходит — все до тонкостей!

— Что же вы ему отвечали? — торопливо спросил У Югуй.

— Успокойся, бригадир. Меня хоть убей, я ничего не выдам! — снова вытаращила глаза тетушка Лю, демонстрируя, что она скорее умрет, чем согнется.

— А чего тут выдавать? — вскричала Мэйфэн. — Получаем на душу столько, сколько зарабатываем! Больше наработаем — больше и получим. Государству сдаем все, что полагается, остальное продаем или себе оставляем. Что за преступление, если коммунары съедят немного лишнего? Не крадем, не грабим, сами зарабатываем!

— Мэйфэн! Ты чего взбесилась? Сейчас не время для твоих детских выходок! — укоризненно и вместе с тем предостерегающе заявил старый бригадир. — Еще в древних книгах говорилось: «Для народа еда важнее, чем Небо», коммунары тоже зерном живут. Если ты схлестнешься с начальством и выложишь ему всю правду, оно возьмет и издаст приказ реквизировать излишки. Да еще будет считать это великим благодеянием, потому что в прежние времена и не так наказывали. И тогда вся деревня — и старые и малые — тебя просто придушит!

— Вот и я то же говорю! — кивнула тетушка Лю, очень довольная тем, что бригадир фактически поддержал ее.

Ли Ваньцзюй потеребил свои усики, поморгал глазами и сказал:

— Вообще-то утаивание зерновых — не такой уж большой грех. Старый председатель Мао, когда был еще жив, говорил, что это сохраняет народное добро. Если зерно находится в чанах коммунаров, оно, во-первых, делает жизнь крестьян более надежной, а во-вторых, позволяет меньше строить зернохранилищ, мешает их руководителям вечно кричать о том, что им некуда ссыпать зерно!

— Тут я с вами не согласна! — не сдержалась Мэйфэн. — Разве дело в нехватке зернохранилищ?! Сейчас главная проблема в том, что всех стригут под одну гребенку, хорошо работаешь или нет — получай триста восемьдесят шесть фунтов в год. Твоя бригада плохо работала и живет впроголодь; моя бригада изо всех сил вкалывала — тоже впроголодь. Разве это справедливо? Меня больше всего возмущает именно эта несправедливость!