Царь-дедушка - [51]

— Надобно будет попросить отца Валараша съездить в этот скит с инспекцией. — в задумчивости пробормотал я. — Может они там и достигли просветления, но больше это похоже на грех гордыни пополам с ересью богополагания.

— Это что ж за ересь?, — удивился Шаптур. — Никогда о подобной не слыхал.

— Была такая под конец царствования царя Лендеда — ты, верно, и не родился тогда, или был еще младенцем. — история действительно была громкой, даже до юного охламона Лисапета дошла. — Ее последователи считали, что во всем надо полагаться лишь на Святую Троицу и богов, а от человека-де ничего не зависит. Иные так и не стриглись даже, а то и мыться переставали — надеялись молитвами очиститься как духовно, так и телесно. Про то чтобы к лекарям ходить, так это и не заикаюсь даже.

— Нет, ну мыться-то в скиту моются, хоть и сугубо в холодной воде…, — протянул Шаптур.

— И все же надо бы, чтобы Валараш их проверил. — я сделал из кубка небольшой глоток. — Только ереси под боком нам тут и не хватало.

— Слыхивал я о преподобном. — мой собрат по обители Святого Солнца тоже сделал глоток вина. — Говорят, человек весьма просветленный, и в мирских делах сведущ… Полагаешь, он прислушается к твоим подозрениям, брат Прашнартра?

— Ну как бы тебе сказать?, — я вытащил из-за вазы с фруктами царский венец и водрузил его себе на голову. — Да.

И если выяснится, что мои догадки верны, и под носом у пламенного борца за чистоту веры, примаса Йожадату, свили гнездо еретики… Ой, какие интересные перспективы открываются!

Шаптур несколько долгих секунд смотрел на меня, затем со вздохом отставил кубок, поднялся и поклонился.

— Это выходит, государь, я тебя при слуге обругал?, — криво улыбнулся он.

— А я — тебя. Сядь, не мельтеши.

Шаптур молча повиновался.

— Собственно, чего я тебя позвал-то… Лекарей во дворце как на бродячем псе блох, а толку от этого никакого нету.

— Как же такое возможно?

Когда в товарищах согласья нет,

На лад их дело не пойдет,

И выйдет из него не дело, только мука.

Продекламировал я, и, видя в лице монаха некое недопонимание, добавил:

— Каждый мнит себя единственным светочем, прочих же ни в бисти не ставит, полагает, что лишь его рецепты верны, и только. Следовательно, как и в любом ином деле, необходим старший над дворцовыми лекарями, а то уж они меня утром попотчевали, век буду помнить…

Рассказ о моих утренних приключениях Шаптур выслушал, с трудом давя ухмылку, но диагноз, который я себе поставил, полностью подтвердил, и на должность главы придворных медиков, пускай и нехотя, но согласился.

— Ну вот и славно. — резюмировал я, поднимаясь. — Подчиняться будешь только кастеляну Ежиного гнезда и министру царского двора, остальных, буде вздумают командовать, шли ко всем друджам. Комнату тебе сейчас выделят, с жалованием и подъемными тоже определят, так что принимай дела. А мне, уж извини, поболтать с тобой хоть и хочется, но недосуг. Надо на совещание с министрами поспешать.

И не забыть бы отослать отцу Тхритраве его телегу, а то непорядок получается.

* * *

Тяжесть поставленной задачи, те трудности, которые предстоит преодолеть для ее решения, начинаешь осознавать лишь тогда, когда приступаешь к исполнению задуманного. Колонизировать Большую Степь! Ха! Легко сказать — особенно царю, с которым как-то не принято спорить, — а вот реализация такого проекта, о, это как раз дело-то практически неподъемное. Битых четыре часа совет министров, с участием князей Ооза, Лиделла и Шадда прозаседал, все судили да рядили, как бы это все поудобнее организовать, да так, чтобы еще и подешевле вышло, а толку с тех дебатов вышло едва-едва.

Это еще хорошо, что княжеское степенство им всем передраться не позволило, а то мнения, порой, высказывались столь противоположные, что просто диву можно даться. Отец Валараш ближе к концу и вовсе что-то загрустил.

Я старался не вмешиваться, слушал себе, помалкивал, лишь изредка задавал уточняющие вопросы (все больше понимая, что соратничков несет куда-то ну совсем не туда, и чем дальше, тем сильнее), да осаживал разошедшихся спорщиков тогда, когда с этим не мог уже совладать Зулик Тимариани.

Наконец почтенное общество выдохлось, а я, бросив взгляд на клепсидру, осознал, что такими темпами и в одеон опоздать немудрено.

— Друзья мои. — произнес я, поднимаясь.

С кряхтением поднимаясь, чего уж там — столько времени сиднем просидел, все затекло, что только могло, и не могло тоже.

— Многое из того, что вы сейчас говорили, я в высшей степени одобряю и считаю, разумным, дельным. Но общая концепция, как мне кажется, вами продумана неверно. — я, шаркая ногами по полу, подошел к висящей на стене карте Ашшории и ближайших земель. — Не спорю, те планы по обустройству продуктовых складов, строительству дорог и мест отдыха для будущих переселенцев, все они разумны и требуют внимательного изучения, дабы отобрав все лучшее и благоразумнейшее из предложенного, сформировать единый план. Но, вот слушаю я вас всех, и закрадывается у меня подозрение, что вы все лишние рты намереваетесь переселять если и не разом, то года за два.

Я оглядел собравшихся и вздохнул.

— А это невозможно. И не оттого, что я сомневаюсь в вашей способности такое организовать, вовсе нет. — на самом деле, разумеется, и из-за этого тоже, но вслух такое говорить не следует. — При должном старании можно сотворить что угодно — даже уд сломать. Делать этого мы, конечно, не станем.