Царь-дедушка - [50]

Царевичи польщено зарделись.

— Кстати, — я насадил на кончик ножа один из кусков, и, традиционно уже проигнорировав прислуживающих за столом слуг, переложил его на тарелку, — напрасно морщите нос, Валисса, это, коли правильно сготовить, довольно вкусная вещь. А чуть попозже, когда царевичи начнут выезжать на охоту, они нас и дичинкой завалят.

— Матушка, отведай!, — взмолился Утмир. — Мы еще до рассвета встали, чтобы порыбачить!

— Тоже мне нашли подходящее занятие для членов царской семьи. — отрезала царевна, но кивком все же велела слуге положить кусок и ей.

— А чем оно дурное?, — парировал я. — Заодно познакомились с основами управления лодкой на веслах и под парусом. Уже хоть примерно представляют, что такое флот, и насколько там все непросто.

— Они что же, — Шехамская Гадюка аж задохнулась от возмущения и, полагаю, волнения, — выходили из устья Поо в море?!

— Насколько могу судить по улову — нет. — отозвалось мое величество флегматичным тоном и отправило в рот кусок рыбы.

Все, когда я ем, я глух и нем, так что уйди старушка — я в печали.

Далее обед прошел в теплой и дружеской обстановке: я лопал, наверстывая просран… гм, практически пропущенный завтрак — старался, правда, налегать на блюда попроще, — Асир с Утмиром с восторгом рассказывали об утреннем приключении, Тинатин восторженно охала и беззлобно подтрунивала над младшими братьями когда те совсем уж завирались, а Валисса все больше тихонько, с грустью в глазах вздыхала. Выросли детки, у подола больше не удержишь.

Лишь под самый конец, когда я наказал внукам первым делом поздравить Ваку из Трех Камней с удачным сватовством, царевна снова обрела себя.

— К лицу ли им становиться кунаками простого гвардейца?, — кисло поинтересовалась она.

— Ну, во-первых, не простого, а десятника и их наставника. — ответил я, поднимаясь. — А во-вторых, жизнь, она штука долгая, и повернуться может самым неожиданным образом. Может это и не пригодится мальчикам никогда, а может и — как знать?, — жизнь когда-то спасет.

На выходе из столовой, когда я собрался идти переодеваться к грядущему заседанию совета министров, меня перехватил Папак из Артавы и доложился, что брат Шаптур, по моему приказанию, прибыл.

— Прекрасно, просто превосходно. — похвалил я кастеляна-распорядителя. — Сообщи Шедаду, князю Хатикани, что сей просветленный муж займет должность начальствующего над дворцовыми лекарями. Ну и брата Шаптура ко мне проводи, хоть поздороваемся.

Переодевался я снова сам, остановив свой выбор на свежепошитой лейб-портным сутане. Не то чтобы я вот так всем хотел напомнить, что гвардия меня государем-иноком прозывает, просто сравнительно с тяжелыми одеждами из драгоценных тканей, которые царю по статусу положены, это облачение достаточно свободное, удобное, легкое да и, честно говоря, более привычное. Ну а то что из дорогущего шелка пошита, так я все ж таки монарх — имею право, наверное, на маленькие привилегии.

Пока я переплетал косу Князь Мышкин сидел на спинке кресла и одной лапой пытался мне в этом занятии мешать — видать думал, что это я с ним так играю, — но едва открылась дверь, как кот перебрался мне на плечо и приготовился начать охотиться на нового посетителя.

Брат Шаптур выглядел уставшим и осунувшимся, и что-то мне так кажется, не только от дороги. Я сразу сделал себе в памяти пометочку разобраться, в какой-такой монастырь его примас запихал и чем при этом думал.

Впрочем, узрев меня, монах-целитель мигом просветлел лицом и, кажется, даже чуточку помолодел.

— А-а-а, брат Прашнартра, ты тоже в столице!, — воскликнул он, и шагнул вперед, раскидывая руки. — Дай я тебя обниму, старый ты склочник!

Румиль, окончательно приставленный к должности смотрителя царского кота и отчаянно робеющий в моем присутствии, теперь и вовсе тихонько ойкнул и выпучил глаза.

— Не так уж намного и старее тебя, трубка ты клистирная!, — расхохотался я, поднимаясь.

Мышкин возмущенно мявкнул и сиганул с плеча на соседнее кресло.

— Ох, и славно же увидать знакомое лицо столь далеко от обители Святого Солнца. — произнес Шаптур, выпуская меня из дружеских объятий. — Слыхивал я, что новый царь был иноком нашей обители, но не думал, что кого-то с собой в столицу возьмет, особо тебя с твоим-то поганым характером. Хотя, ты же человек просветленный, с рыбами разговариваешь. Царевым духовником подвизаешься?

— Не совсем. — хмыкнул я, и покосился на Руньку.

Мальчик сидел с выпученными глазами, отвисшей челюстью и напрочь сломанным шаблоном.

— Румиль, — я кивнул в сторону Князя Мышкина, с независимым и обиженным видом умывающимся на сиденье кресла, — ты бы сводил зверя во двор-то, а то совсем он от улицы отвыкнет. Нехорошо это.

Царский котохранитель с обалделым видом кивнул, сграбастал Мышкина, усадил в вышитую Асиром коробчонку и был таков.

— Ты мне скажи, брат мой, как на духу, — я налил в кубки вина и вручил один из них Шаптуру, — ты какого рожна не в Аарте-то был? Тебя же Кагена лечить повезли, насколько я помню, а ты по каким-то богами забытым углам ошиваешься.

— Ах, Прашнартра, — монах сокрушенно вздохнул, покачал головой и опустился в кресло, которое до того занимал мой котофейка, — в час, когда я въехал в столицу, царь аккурат дух и испустил. Сам, думаю, понимаешь, как такое истолковали — немедля развернули и упекли в скит особо строгого устава, даже колымажку отца Тхритравы в обитель отослать не дали. Это слава Солнцу, еще не казнили сгоряча. Нет, ты не подумай, что я в обиде на кого-то, но очень уж мне в том скиту солоно пришлось — я же целитель как-никак, а братия, постами да молитвами себя изнуряючи, от лечения, все как один, напрочь отказывается.