Царь-дедушка - [32]

— Как прикажете, повелитель. — вздохнул хефе-башкент.

Видать понимает, что под приглядом старого плясуна со стройки много не уворуешь, а вот потратиться придется изрядно. Однако, я кажется дал понять, что аудиенция закончена — чего князь не сваливает?

— Еще какое-то дело есть?, — ласково поинтересовался я.

— Увы, государь. — Штарпен понурился. — По всем делам об оскорблении величества был указ докладывать лично царю, что я с сокрушенным сердцем и делаю.

— Ну докладывай. — ничего себе, взойти на престол не успел, а меня уже кто-то хает.

— Золотых дел мастер, Курфин Жук, во время ночного празднования в честь коронации, упился до изумления и начал ругаться самыми похабными словами на всех, кто с ним в корчме сидел. Хозяин заведения его устыдить хотел, говорил, что негоже де в день восшествия на престол царя такие словеса употреблять, а оный Жук заявил, что на царя он плевать хотел.

— Ай-я-яй. — я с усмешкой покачал головой. — И где же он нынче есть, Жук этот?

— В городской тюрьме, государь. В полдень его будут судить на городской площади и приговорят к повешению.

— А мастер-то он хороший?

— Один из лучших в Аарте. — заверил меня хефе-башкент. — Он ведь не со зла, повелитель, а по дури пьяной. Может ему того?… Откупиться дать?

— Царская честь, голубчик мой, не продается. — я покачал головой. — Так что извини, пусть судят его по закону.

Обломавшийся в надежде сорвать со златокузнеца денежную благодарность столичный начальник ушел, и Тумил с хитрым прищуром поглядел на меня.

— Признавайся, величество, чего такого удумал?, — требовательно вопросил он.

— Да ничего особенного. Сейчас запустишь ко мне Михила, всех прочих разгонишь из приемной, и в суд указ отнесешь.

Я вынул из стола свиток чистого пергамента, аккуратно расстелил его на столе и написал:

Я, Лисапет из Ежиного Гнезда, царь Ашшории, повелеваю объявить златокузнецу Курфину Жуку, что я на него тоже плюю, да и отпустить его после этого домой с миром.

Дата. Подпись. Печать.

Тумил прочел написанное и хрюкнул.

— Величество, про тебя будут легенды рассказывать! —восторженно заявил он.

— Надеюсь что не такие, как про Громолета. — ответил я. — Давай, зови Морского воеводу.

Михил из Гаги явился не только с тубусом, но и неся подмышкой некий довольно крупный ларчик. Прямо скажем, для табакерки великоватый и для апоплексического удара избыточный.

— Это рундук что ли твой?, — полюбопытствовал я. — Если так, то живешь ты скромно. Маловат.

— Так ведь я родом из руллин, государь. — ухмыльнулся главком ВМС. — Нам пристала благородная умеренность.

— Намекаешь, что жалование надо урезать?, — хохотнул я. — Ладно, присаживайся, скромняга, рассказывай с чем пожаловал. Деньги на строительство кораблей просить станешь?

— Стану. — спокойно подтвердил Морской воевода, водружая ларец на стол. — Потому как у вашего величества флота нет.

— Да тут куда ни ткнись, нигде нихрена нет. — вздохнул я. — И денег скоро не будет тоже.

— Вот я и поспешаю, покуда не кончились. — улыбнулся князь Михил. — Потому что с двумя десятками лузорий мы перед скарпийцами и их асинскими хозяевами попросту беспомощны, а все, на что способен ашшорский флот, это контрабандистов гонять. Будь у нас тут пираты частыми гостями, и их бы не одолели.

— Ну и чего желаешь строить? Монеры или сразу пентекоры?, — вроде бы как и те, и другие ему были обещаны, а уклоняться от исполнения обещаний мне пока чревато…

Но, блин, до чего ж денег жалко! Ведь ежу понятно (особенно крылатому),что какие-то серьезные силы мы быстро создать не сможем, а усиление нашего флота может иметь непредсказуемые политические последствия. Статус-кво в Усталом море сложился еще при дедушке Лисапета, и нарушение его в одностороннем порядке запросто может быть воспринято как посягательство на гегемонию Скарпии в регионе. Да и рулиннои не обрадуются.

И если соседи примут превентивные меры против усиления Ашшории на море, то защищать побережье будет нечем — в каждый рыбацкий поселок по сотне витязей не посадишь.

Понимает ли это Морской воевода? Должен бы, иначе грош ему цена. А Каген дураков к себе не приближал… до смерти сына.

— Ни те, ни другие. Нам на весомое количество боевых кораблей матросов не хватит, а учить их долго. — ответил Михил. — Гребцов тоже надо, но их гораздо быстрее, а вот кормчих и марсовых…

Командующий флотом покачал головой.

— И что предлагаешь?, — надобно признать, он меня своим ответом заинтриговал.

— Вырвать свое место на волнах нам надо не количеством, а качеством кораблей.

Михил из Гаги снял крышку с сундучка, выдернул из одного из углов длинный бронзовый штырь, и коробка распалась. Стенки ее упали на столешницу отдельными досками, открыв моему взору искусно выполненную модель корабля.

— Ничего себе!, — вырвалось у меня.

Еще бы. Главком притащил ко мне в кабинет самую натуральную трирему, причем память Лисапета наотрез отказалась признавать в этом корабле хоть что-то ему знакомое. А он, хотя и был в юности полнейшим раздолбаем, военным делом все же интересовался. Просто в силу принадлежности к господствующему сословию.

— Это, государь, трехрядка. — пояснил князь-адмирал. — Тебе, верно, известно, что до трети городов рулинноев стоят на островах, и захватить их без мощного флота довольно непросто.