Царь Давид - [92]

– Не я произнес приговор, не мне исполнять его, и не мне оспаривать то, что сказал пророк, – ответил Кимхам. – Но если нужно принести в жертву моих племянников, то это все равно что принести в жертву моих сыновей.

И он разорвал свои одежды и покрыл голову землей. Давид собрал пятерых детей и выдал их гаваонитянам, напомнив им, что Господь милосерден.

– Кто ты такой, чтобы говорить за богов? – ответили они. – Отдай нам лучше сына Ионафана, живущего у тебя.

– Я поклялся защищать его, – сказал Давид. – Вы не коснетесь и кончиков его волос.

И с дикостью тех, кто верил, что кровь смывает кровь, гаваонитяне сбросили семерых детей со скалы. Риспа, мать двоих детей, легла рядом с трупами и находилась там день и ночь, отгоняя хищных зверей и птиц.

Это было в начале жатвы, и на этот раз урожай был хорошим, потому что Господь, сказал Нафан, снова услышал молитвы царства, но Давид оставался в отвратительном настроении в течение долгих месяцев.

Как царю, ему надо было ненавидеть и убивать. Убивать или позволять убивать других, как было с Авениром, Иевосфеем, Амессаем. И их дети, и внуки, пятеро детей Меробы… Позволить убить плоть своей плоти, как Амнон, как Авессалом. Нужно было любить пресный запах крови и, скрипя зубами, жаждать мести. Нужно было отказаться от прощения, так как царь не должен прощать.

– Я не Давид, – начал шептать он.

Он поднял голову и увидел лишь жаровню и трех богов, которые строго смотрели на него.

– Я не ваша игрушка! – сказал он им.

Он лишь служил инструментом выполнения намерений того, для кого они были посредниками: создать нацию Израиля. Он хотел любить, а производил только принцев.

– Я лишь его служитель, не так ли?

Внутренний голос ему ответил: ты существуешь лишь для него.

Когда-то он ему пел:

О Господь, мой Бог, я прибегаю к тебе.

Спаси меня, защити меня от моих преследователей,

Прежде чем они схватят меня за горло, как это делают львы,

И унесут меня по ту сторону надежды…

Что бы он делал сегодня без Господа? Где бы он находился сейчас?

Господь повел его сюда, чтобы создать нацию Израиля и Иудеи, и он, Давид, посвятил ему свою жизнь, но никто не был благодарен ему за это. Поколения упрекали его в доброте! Он вздохнул. Он поддерживал себя верой в Господа, а на земле его советчиками были матроны.

И даже когда он думал о служанках, в мыслях его пребывал Господь!

Глава 23 ДЕНЬ ТРЕХ ЦАРЕЙ

Самое скверное – это холод. Он проникал в суставы, и они не могли двигаться. Он окутывал ноги и поднимался до ягодиц, он входил в рукава и доходил до плеч. Давиду сделали брака до лодыжек, он постоянно носил мягкие сапоги из барашка обитые изнутри мехом. Еще была изготовлена гигантская жаровня, на которой можно было бы поджарить целого барашка и которая постоянно нагревала комнату. Меха и драпировки покрывали стены, чтобы препятствовать проникновению сырости.

Совет матрон утверждал, что девственница согреет жарче, чем жаровня. Девственницы повышают температуру тела мужчин, девственница, по крайней мере, согреет ложе царя. Старый Эфраим, верный слуга, который служил столько лет и последовал в изгнание за своим царем, уже преодолел горизонт, и его душа отдыхала с праведниками. Его заменили двое мужчин, молодых и сильных, но они не смогли создать комфорт для старика.

– Она позаботится о тебе, – говорили Маана и Вирсавия, сами страдавшие от ревматизма. – А ночью она сделает так, что тебе никогда не будет холодно.

Он кивнул головой. Совет матрон направил гонцов по всему царству найти красивую и умную девственницу, чтобы согреть царя. Их привели множество в Иерусалим, и среди них была красавица из деревни Схунем, что у подножия горы Море, в Галилее. Ее звали Абисхаг.

Израиль больше управлялся администрацией, нежели волей царя. И пришло несчастье. Адония, первый, кто должен был наследовать трон после смерти Авессалома и Амнона, решил воспользоваться до времени своим пракрасота, а он был высокий, сильный с лицом бесстыдной девицы, действовала словно алкоголь, который выплескивали на него зеркала из полированной бронзы. Его титул наследника трона отравлял его, как испарение конопли, которую сжигали в жаровне. Жизнь его походила на рай, где нужно было лишь протянуть руку, чтобы сорвать плоды. И, как Авессалом, он проезжал по стране на колеснице, за которой следовали пятьдесят всадников и еще столько же придворных. Он был как факел, как стяг, развевающийся на ветру, ангельское и блистательное видение!

Дело подготавливалось потихоньку некоторое время, но разразилось так внезапно, что ошеломило Иерусалим и самого Давида.

В воскресенье, ровно в полдень, запыхавшиеся гонцы сообщили, что Адония организовал необычное жертвоприношение быков, овец, телят на алтарь Цохелет, близ Эн-Рожеля, а следовательно, Иерусалима, потом он устроил невиданный праздник. Сто человек! Среди приглашенных были братья, молодые царевичи, командующий армией Иоав, многие лейтенанты, Авиафар и другие священники… И в довершение всего он провозгласил себя царем Израиля и Иудеи!

Один из гонцов прибыл к Нафану.

– Ты видел приглашенных? – спросил Нафан.

– Да, я их видел.

– Был ли там Садок?