Царь Алексей Тишайший - [19]

Летописцы подробно рассказали о событиях в Москве 2 июня 1648 года, о ходе и деталях московского мятежа и о последовавшей быстрой перемене настроений толпы: «И того числа была смута великая на Москве и били челом великому государю всем народом посадцкия и всяких чинов люди во всяких налогах и в разоренье на Левонтья Степанова сына Плещеева. А боярин Борис Иванович Морозов да окольничей Петр Тиханович Траханиотов за него стали. И как государь пошел от празника и за ним, государем, пришли на ево, государев, двор всяких чинов посадцкия люди всем народом и всех приказов стрельцы и били челом великому государю з большим невежеством»^{77}. Переводя старинный язык этого известия, важно подчеркнуть ряд деталей. Начало движения — «приход посадских людей всем народом» на царский двор — означало, что в Кремль прежде всего стремились те, кто имел право жить на посаде, нес службу или торговал в Москве. То есть первоначально выступили именно посадские люди, жаловавшиеся на «налоги и разоренье» от Леонтия Плещеева и обвинившие других царских приближенных, которые «ему, великому государю, изменяют и ево, государево, царство разоряют». Самым опасным стало одновременное выступление вышедших из повиновения «всех приказов стрельцов», жалованье которым было убавлено и давно не выплачивалось (во главе Стрелецкого приказа стоял, напомним, все тот же боярин Борис Иванович Морозов).

Посланные царем Алексеем Михайловичем успокаивать волнующуюся толпу боярин князь Михаил Михайлович Темкин-Ростовский, окольничий Борис Иванович Пушкин и думный дьяк Михаил Волошенинов вернулись с позором: их «обесчестили и платье на них ободрали, одва оне ушли в Верх к великому государю». Не дождавшись удовлетворения своих требований, мятежники бросились громить боярские усадьбы, и в первую очередь двор боярина Морозова в Кремле. А еще тех, кто был близок ему и мог олицетворять новое правительство, созданное в первые годы правления царя Алексея Михайловича. Показательна расправа с думным дьяком Назарием Чистым, собиравшим ранее пресловутую соляную пошлину: его больного вытащили из дома, убили со словами «изменник, это за соль» и для вящего позора голым бросили на навозную кучу^{78}.

Взявшись за одного настоящего мздоимца — Плещеева и «плещеевщину», восставшие в Москве люди «повалили» всё правительство боярина Бориса Ивановича Морозова. 3 июня царь Алексей Михайлович был вынужден издать указ о казни Леонтия Плещеева. Но не успели палачи вывести приговоренного из ворот Кремля к Лобному месту, как толпа отбила его и расправилась с ним самостоятельно, предав мучительной смерти. По сообщению Лейденской брошюры — первого печатного источника о событиях в Москве, изданного в Голландии, царь Алексей Михайлович вынужден был выйти к восставшим и лично уговаривать горожан, чтобы ему дали возможность самостоятельно во всем разобраться и наказать виновных: «Тогда перед общиной появился собственной персоной Его Царское Величество и, видя, что толпу не унять, стал смиренно просить, даже со слезами на глазах, чтобы ему дали всего два дня сроку, и он за это время хорошенько все обдумает и во всем их удовлетворит»^{79}. В русских летописях тоже осталось свидетельство о своеобразной присяге царя Алексея Михайловича «миру»: «…и на том государь царь к Спасову образу прикладывался, и миром и всею землею положили на его государьскую волю»^{80}. Восставшие на время успокоились, но следом за этим «в пяти разных местах города начался ужаснейший пожар», продлившийся 13–14 часов и превративший «треть Москвы в пустынную груду пепла». Вину в поджогах молва приписала людям боярина Морозова и Траханиотова. В одном из летописцев об опустошении Москвы сказано: «Того же числа горела Москва от Неглинны до Чертолских ворот, не осталось в Белом городе ни единаго двора, толко осталось в Белом городе у Трубы около Петровскаго монастыря дворов с триста, а за городом за Чертолскими вороты все же выгорели слободы; а в Китай перекинуло с Неглинненскаго мосту, и выгорел в те поры кружечной двор весь»^{81}.

4 июня 1648 года погорельцы и «всякие люди» снова пришли в Кремль и угрожали остаться там до тех пор, пока не будет издан царский указ о наказании других «изменников»: «и покаместь ево, великого государя, о том указ к ним будет, и они из города вон ис Кремля не пойдут и будет межуусобная брань и кровь большая з бояры и со всяких чинов людми у них у всяких людей и у всей черни и у всего народу»^{82}. Показательно, что в новых переговорах от имени царя участвовали бояре, которых не было видно раньше на первых ролях — Никита Иванович Романов, князь Никита Иванович Одоевский (зять боярина Федора Ивановича Шереметева), князь Яков Куденетович Черкасский. Им пришлось сделать еще одну уступку толпе, требовавшей теперь наказания виновных в большом пожаре. Царь Алексей Михайлович велел казнить Траханиотова «перед миром» «на Пожаре» (Красной площади) по обвинению в «измене и за московский пожег»^{83}. Выдав на казнь сначала Плещеева, а потом Траханиотова, царь Алексей Михайлович спасал от расправы боярина Бориса Ивановича Морозова. Но для этого пришлось согласиться с требованием его полного устранения отдел. В летописи еще раз упоминалось о своеобразном договоре царя Алексея Михайловича с «миром»: «А тово Бориса Морозова государь царь у миру упросил, что ево сослать с Москвы в Кирилов монастырь на Белоозеро, а за то ево не казнить, что он государя царя дятка, вскормил ево государя. А впредь ему Борису на Москве не бывать и всему роду ево Морозовым нигде в приказех у государевых дел, ни на воеводствах не бывать и владеть ничем не велел. На том миром и всею землею государю царю челом ударили и в том во всем договорилися»