Cамарская вольница. Степан Разин - [189]
— Да-а, — протянул взволнованно желтолицый стрелец. — Тяжко будет князю Юрию Никитичу! Как бы и вовсе не побежал… Тогда и нам недолго торчать над частоколом!
Ему не ответили. Все смотрели в поле, где, пополнив отряды свежими со стругов людьми, казацкий атаман, надвигая в одном строю со стрельцами пушки, пошел на новое сражение. Ухнул артиллерийский залп, пороховым дымом заволокло передние ряды стрельцов и вооруженных ружьями посадских, пешие рейтары и московские стрельцы ударили ответным залпом. Били почти в упор, саженей с двадцати, ни те ни другие не уступали поля боя. Побитых и раненых убирали в тыл к обозу, на их место вставали новые стрелки, перезаряжали пищали, и снова залпы…
— Батюшки, смотрите, братцы-ы! Московские стрельцы отпятились! — заголосил Игнат Говорухин, высясь над стрельцами и посадскими на полголовы. — Вот так надежда государя! Вот тебе и хваленые ратники! — А сам опасается, как бы излишним ликованием не выдать себя.
— Что же они творят, а? Теперь казаки на воеводу Борятинского кинутся с двух сторон! — заволновались не без основания дворянские ополченцы, кучно стоявшие неподалеку от Никиты Кузнецова и смелого на речи посадского. — Вот так московские стрельцы-ы! На кого же тогда надеяться?.. Уходят, пятятся чертовы раки…
И в самом деле, московский стрелецкий полк Бухвостова, против которого Степан Тимофеевич выслал на сражение обученных стрельцов понизовых городов, не выдержал пищального боя, не отважились они меньшим числом сойтись на рукопашную драку, зная, что не с посадскими черными обывателями придется схватиться, и отступили к кремлю… И тут на пеших рейтар Борятинского налетели скорые на сабельную сечу конные казаки. Никита готов был поклясться, что среди скакавших казаков он хорошо различил по одежде самарских конных стрельцов с Михаилом Хомутовым во главе.
Навстречу казакам вылетели конные рейтары. Встреченные пулями, казаки ответили такими же густыми выстрелами и ударили в копья и сабли… Опять все смешалось, завертелось, как всегда бывает, если две конные массы, сшибившись, делятся на пары дерущихся всадников или на скачущих один мимо другого, и тут чей глаз метче окажется, чья рука проворнее, чей клинок крепче и чей навык к кровавой сече гораздей.
— Пятятся! Пятятся рейтары! — возликовал было Никита Кузнецов, но, опомнившись, сжал лицо горячими пальцами, словно закрывая не в меру болтливый язык. Притишив голос, добавил с напускной жалостью: — Господи, что же там творится? Отчего московские стрельцы струсили и не спешат на выручку воеводе Борятинскому и его рейтарам?
И быть бы воеводе Борятинскому крепко битым, если бы на его мольбы, переданные через нарочных, воевода Милославский не выслал из кремля еще полк московских стрельцов. Приметив спускающиеся к полю сражения ряды, казаки, опасаясь быть пострелянными в спину, бросили помятых рейтар и дворянское ополчение, поспешно отошли к своим стрельцам с пушками, которых Степан Разин не мог всех кинуть против Борятинского, пока в кремле и в остроге сидели ратники Милославского и дети боярские… Надо, надо было как-то брать поначалу город, а потом и воевод добивать! Что скажут атаману посланные с письмами его охотники?
— Теперь передых в поле будет, — понял Игнат Говорухин, вытер широкой ладонью взмокший лоб. Удивился: — Вот, зри, Никита! В сече не был, а потом весь прошел! Чем бы нам пообедать? А что это, братцы, за гам на стене? С чего крик-то?
Шагах в тридцати от них, ближе к угловой башне над волжским берегом, стрелецкий сотник кричал на своих подчиненных и размахивал зажатой в кулаке бумажкой.
Никита Кузнецов неприметно подмигнул товарищу, с хитринкой в голосе:
— Должно, сызнова стрельцам читают указ великого государя и царя Алексея Михайловича. Сказывали, будто указ писали писарчуки приказной избы и вручали каждому десятнику и пятидесятнику, чтоб на стенах читать еще и еще, к лучшему запоминанию. — Отступив на шаг, с большой заинтересованностью обратился к соседу стрельцу: — У тебя, часом, не государев ли указ из кармана топорщится малость мятым углом, а? Чти и нам его…
— И где? — с долей испуга переспросил довольно молодой, курносый и светлоглазый стрелецкий десятник, и сунул руку в карман кафтана, и, будто порезавшись нечаянно о лезвие ножа, выдернул ее. — О-о, диво, братцы! Да когда ж мне его сунули? Кажись, и сотник рядом не проходил! — Подозревая недоброе, десятник даже в лице сменился.
— Никита, вона наши синбирские знакомцы объявились, пошли к ним, авось чем и пообедаем! — вполголоса позвал Игнат Говорухин Кузнецова и, протискиваясь по валу вдоль частокола, успел шепнуть: — Пущай бедный десятник покудова без нас разбирается. Важно, чтоб слух о прелестных письмах пошел по всему острогу, чтоб брожение в людях началось. А случай затеять свару всегда сыщется, — и зло прищурил суровые глаза. — Мало ли морд мимо мелькает, по которым так и хочется кулаком съездить!
— К обеду непременно уже все знать будут, — ответил так же тихо Никита, не забывая поглядывать вокруг для бережения от ярыжек. — Тимошка да Федька тако же, поди, не без дела сидят.
— И твой знакомец Максимка средь посадских уже, должно, слух об атамановом послании посеял.
Печально закончилась Ливонская война, но не сломлен дух казацкой дружины. Атаман Ермак Тимофеевич держит путь через Волгу-матушку, идет бить сибирского хана Кучума. Впереди ли враг али затаился среди товарищей?…Вольный казачий круг и аулы сибирских татар, полноводный Иртыш и палаты Ивана Грозного, быт, нравы и речь конца XVI века — в героическом историческом полотне «Последний атаман Ермака».
1753 год. Государыня Елизавета Петровна, следуя по стопам своего славного родителя Петра Великого, ратовавшего за распространение российской коммерции в азиатских владениях, повелевает отправить в Хиву купеческий караван с товарами. И вот купцы самарские и казанские во главе с караванным старшиной Данилом Рукавкиным отправляются в дорогу. Долог и опасен их путь, мимо казачьих станиц на Яике, через киргиз-кайсацкие земли. На каждом шагу первопроходцев подстерегает опасность не только быть ограбленными, но и убитыми либо захваченными в плен и проданными в рабство.
Две великие силы столкнулись у стен Белого города. Железная дружина киевского князя Владимира Святославовича и темная рать печенегов — свирепых и коварных кочевников, замысливших покорить свободную Русь… Без страха в бой идут безжалостные степняки, но крепко стоит русская рать за стенами белгородской крепости.В книге известного русского писателя Владимира Буртового есть все: кровопролитные сражения и осада крепостей, подвиги и интриги, беззаветная любовь к родной земле и жестокие предательства, великолепное знание исторических реалий и динамично развивающийся, захватывающий сюжет — словом все, что нужно настоящим поклонникам исторического романа и любителям увлекательного эпического чтения.
Крестьянский парнишка Илейка Арапов с юных лет мечтает найти обетованную землю Беловодье – страну мужицкого счастья. Пройдя через горнило испытаний, познав жестокую несправедливость и истязания, он ступает на путь борьбы с угнетателями и вырастает в храброго предводителя восставшего народа, в одного из ближайших сподвижников Емельяна Пугачева.Исторический роман писателя Владимира Буртового «Над Самарой звонят колокола» завершает трилогию о Приволжском крае накануне и в ходе крестьянской войны под предводительством Е.
1751 год. Ромодановская волость под Калугой охвачена бунтом. Крестьяне, доведенные до отчаяния бесчеловечностью Никиты Демидова, восстают против заводчика. Наивно веря в заступничество матушки-государыни Елизаветы Петровны, они посылают ей челобитные на своего утешителя. В ответ правительство отправляет на усмирение бунтовщиков регулярные войска и артиллерию. Но так уж повелось исстари, натерпевшийся лиха в родном дому русский мужик не желает мириться с ним. Кто ударяется в бега, кто уходит в казаки, кто отправляется искать страну мужицкого счастья – Беловодье.
Это первая часть дилогии о восстании казаков под предводительством Степана Разина. Используя документальные материалы, автор воссоздает картину действий казачьих атаманов Лазарьки и Романа Тимофеевых, Ивана Балаки и других исторических персонажей, рассказывая о начальном победном этапе народного бунта.
Владимир Войнович начал свою литературную деятельность как поэт. В содружестве с разными композиторами он написал много песен. Среди них — широко известные «Комсомольцы двадцатого года» и «Я верю, друзья…», ставшая гимном советских космонавтов. В 1961 году писатель опубликовал первую повесть — «Мы здесь живем». Затем вышли повести «Хочу быть честным» и «Два товарища». Пьесы, написанные по этим повестям, поставлены многими театрами страны. «Степень доверия» — первая историческая повесть Войновича.
«Преследовать безостановочно одну и ту же цель – в этом тайна успеха. А что такое успех? Мне кажется, он не в аплодисментах толпы, а скорее в том удовлетворении, которое получаешь от приближения к совершенству. Когда-то я думала, что успех – это счастье. Я ошибалась. Счастье – мотылек, который чарует на миг и улетает». Невероятная история величайшей балерины Анны Павловой в новом романе от автора бестселлеров «Княгиня Ольга» и «Последняя любовь Екатерины Великой»! С тех самых пор, как маленькая Анна затаив дыхание впервые смотрела «Спящую красавицу», увлечение театром стало для будущей величайшей балерины смыслом жизни, началом восхождения на вершину мировой славы.
Главные герои романа – К. Маркс и Ф. Энгельс – появляются перед читателем в напряженные дни революции 1848 – 1849 годов. Мы видим великих революционеров на всем протяжении их жизни: за письменным столом и на баррикадах, в редакционных кабинетах, в беседах с друзьями и в идейных спорах с противниками, в заботах о текущем дне и в размышлениях о будущем человечества – и всегда они остаются людьми большой души, глубокого ума, ярких, своеобразных характеров, людьми мысли, принципа, чести.Публикации автора о Марксе и Энгельсе: – отдельные рассказы в периодической печати (с 1959); – «Ничего, кроме всей жизни» (1971, 1975); – «Его назовут генералом» (1978); – «Эоловы арфы» (1982, 1983, 1986); – «Я все еще влюблен» (1987).
«Редко где найдется столько мрачных, резких и странных влияний на душу человека, как в Петербурге… Здесь и на улицах как в комнатах без форточек». Ф. М. Достоевский «Преступление и наказание» «… Петербург, не знаю почему, для меня всегда казался какою-то тайною. Еще с детства, почти затерянный, заброшенный в Петербург, я как-то все боялся его». Ф. М. Достоевский «Петербургские сновидения»Строительство Северной столицы началось на местах многочисленных языческих капищ и колдовских шведских местах. Именно это и послужило причиной того, что город стали считать проклятым. Плохой славой пользуется и Михайловский замок, где заговорщики убили Павла I.
Когда-то своим актерским талантом и красотой Вивьен покорила Голливуд. В лице очаровательного Джио Моретти она обрела любовь, после чего пара переехала в старинное родовое поместье. Сказка, о которой мечтает каждая женщина, стала явью. Но те дни канули в прошлое, блеск славы потускнел, а пламя любви угасло… Страшное событие, произошедшее в замке, разрушило счастье Вивьен. Теперь она живет в одиночестве в старинном особняке Барбароссы, храня его секреты. Но в жизни героини появляется молодая горничная Люси.
Генезис «интеллигентской» русофобии Б. Садовской попытался раскрыть в обращенной к эпохе императора Николая I повести «Кровавая звезда», масштабной по содержанию и поставленным вопросам. Повесть эту можно воспринимать в качестве своеобразного пролога к «Шестому часу»; впрочем, она, может быть, и написана как раз с этой целью. Кровавая звезда здесь — «темно-красный пятиугольник» (который после 1917 года большевики сделают своей государственной эмблемой), символ масонских кругов, по сути своей — такова концепция автора — антирусских, антиправославных, антимонархических. В «Кровавой звезде» рассказывается, как идеологам русофобии (иностранцам! — такой акцент важен для автора) удалось вовлечь в свои сети цесаревича Александра, будущего императора-освободителя Александра II.