Бюро. Пий XII и евреи. Секретные досье Ватикана - [35]

.

Как он писал в своем дневнике, «я попросил архиепископа подготовить для меня записку о школьниках из семей крещеных евреев, которую я мог бы представить главе правительства»⁸.

Спустя несколько недель нунций Кассуло добавил: «Некая г-жа Маноли вернулась вместе с еврейской девушкой, желавшей креститься. Я им передал ответ, полученный из Рима, и подтвердил наше согласие на то, чтобы этим вопросом занялся отец Мантика [приходской священник итальянской католической Церкви]. После г-жи Маноли и девушки пришел отец Клемент Корен с семьей обращенных евреев: пять братьев и их тетушка. Образование, которое они получили в школе и от тетушки (она уже была католичкой), стало тем средством, которое благодать избрала, чтобы привести семью к католической вере. И, поскольку в эти трудные для евреев времена я, по просьбе отца Клемента, согласился заверить их свидетельство о крещении, они пришли поблагодарить меня и получить мое благословение. Кроме того, они подарили мне букет гвоздик. Дав им несколько отеческих советов, я пригласил их посетить часовню. Цветы были поставлены перед дарохранительницей в знак благодарности. После благословения они ушли очень довольные»⁹.

* * *

9 декабря 1940 года нунций Кассуло вновь взялся за перо и продолжил записи в своем дневнике: «После прогулки, около 18 часов я принял отца Мантику. Мы поговорили о еврейской девушке Михаловичи, которая хотела креститься. Я сообщил ему ответ из S. Officio[6]и добавил, что работа нунция заключается в том, чтобы помогать архиепископу. Поэтому через отца Мантику я передал просьбу монсеньору Дурковичу прийти в нунциатуру, чтобы обсудить крещение девушки»¹⁰. Монсеньор Дуркович был генеральным викарием Бухареста, и Кассуло ценил его «компетентность в гражданских делах и вопросах канонического права»¹¹. На следующий день Кассуло продолжил: «Приходил монсеньор Дуркович, я ему рассказал обо всем, что было сделано. Мы договорились и впредь толковать – со всеми необходимыми предосторожностями – в благоприятном ключе дух Церкви, единственная цель которой заключается в спасении душ»¹².

Монсеньор Кассуло энергично взялся за дело. Уже на следующий день он запишет, что «посетил монсеньора архиепископа. На встрече также присутствовал каноник Шуберт [член капитула собора], мы обсудили дальнейшие процедуры, касающиеся крещения новообращенных»¹³. Последующие дни были очень насыщенными, ему приходилось заниматься самыми разными вопросами: «Каноник Шуберт был здесь, со мной. Ознакомившись с документами для крещения Михаловичи, мы согласовали порядок процедуры. Девушка, желавшая принять крещение, попросила позволить ей не спрашивать beneplacet – согласие – ее отца»¹⁴. На следующий день «о[тец] Мантика представил мне молодую женщину по имени [Равина] Фейнгольд. Я отправил ее к турецкому послу с просьбой помочь ей добраться до Палестины. Она новообращенная католичка, из самых ревностных. Она не хотела бы отправиться вместе с семьей, все члены которой придерживаются иудаизма, в Бессарабию, где затруднительно исповедовать католическую веру»¹⁵. На следующий день Кассуло снова принял «миссис Равину Фейнгольд, желающую отправиться в Палестину. Я ободрил ее, но полагаю, что ничего большего для нее я сделать не мог»¹⁶.

* * *

К декабрю 1940 года проблемы, связанные с правовым статусом евреев, стали предметом насущных забот: «Юрист Эудженио Капплер снова напомнил мне о положении учеников из еврейских семей, которые не могут посещать католические школы. Я ответил, что занимаюсь этим вопросом и надеюсь дать ему ответ в ближайшее время»¹⁷. Однако монсеньора Кассуло в первую очередь беспокоили происшествия на улицах Бухареста, о которых он писал в своем дневнике: «Проходя по рабочим кварталам, где в основном живут евреи, я лицезрел следы вандализма, учиненного погромщиками. Многие магазины разграблены, подожжены и уничтожены. По-видимому, жертв много, но сколько их, в настоящее время трудно установить, и боюсь, мы никогда не узнаем. Таковы последствия движения, возникшего много лет ранее. Злоупотребления и прочие беды, наносившие ущерб стране, копились годами. Было бы разумнее постепенно исправлять ситуацию, не провоцируя ненависть к народу»¹⁸.

Для нунция социальные и юридические вопросы, связанные с евреями, быстро превращались в сложную и деликатную проблему. 20 февраля 1941 года благодаря вмешательству Кассуло румынское правительство приняло декрет-закон, который пересматривал принятую незадолго до того меру против евреев, касавшуюся католических Церквей и образования¹⁹. Генерал Ион Антонеску лично известил монсеньора Кассуло в письменной форме, что подписал декрет, «благодаря которому ученики-христиане будут наделены правом посещать конфессиональные христианские школы, невзирая на их этническое происхождение»²⁰. Однако Кассуло не успел насладиться плодами своей победы: месяц спустя, 21 марта 1941 года, румынское правительство приняло закон, имевший явно отрицательные последствия для обращения евреев и в целом для свободы исповедания католической веры²¹. В новом законе пересматривались принципы, утвержденные конкордатом между Святым Престолом и Румынией, который был заключен в 1927 году и обеспечивал свободу католического вероисповедания