Бытие бездельника - [4]

— А как иначе? — сказал я.

— Ты не понял. Не надо даже касаться ничего. Допустим, поступил тебе вызов, на очки вышло отображение, что тебе звонит кто-то. А ты не трогаешь телефон. Короче, ты просто шевельнул большим пальцем — вызов принял.

— А остальное как делать? — удивился Макс.

— Разные функции будут зависеть от того, каким пальцем ты шевельнешь, как далеко у тебя палец шевельнулся и все такое. Понимаешь?

— То есть, если ты дернешь указательным вверх — почту проверишь, вправо — сообщение напишешь, а влево — камеру включишь? — предположил я.

— Да! Прикинь, сколько лишних телодвижений убирается!

— Блин, мне бы такая функция на работе пригодилась, — сказал Макс. — Вечно завал, а когда звонят, отрываться приходится.

— Так отрежь себе руку тоже, — предложил я.

Макс засмеялся.

— Я лучше дождусь какой-нибудь подобной перчатки.

Принесли наш с Максом кофе и пиво для Вовы. Кофе был не слишком горячим и меня это не слишком радовало. Макс — наоборот, сделал глоток и сказал:

— Вкуснотища! Надо купить домой кофемашину.

— Я говорил, что рукой можно управлять домашней техникой на расстоянии? — опять начал Вова.

— Говорил. Скажи лучше, ты что-нибудь ей вообще чувствуешь? Кода касаешься там чего-нибудь. Да и вообще, как ты ее чувствуешь.

— Знаешь, саму по себе я ее не чувствую. Чувствую, когда двигать ей начинаю. Например, сжимаю что-нибудь. Чувствую давление. В ней нет нервных окончаний, и информацию в мозг могут отправлять только суставы, когда работают.

— Ты к этому привык уже? — спросил Макс.

— Честно? Пока не очень. Если я просто сижу и ей не шевелю, я понимаю, что у меня нет руки. Ну, настоящей руки. Я поэтому регулярно шевелю пальцами, чтобы что-то почувствовать, там. Прошу прощения, — у Вовы зазвонил телефон, и он, ткнув пальцем в засветившийся дисплей на запястье, принялся с кем-то болтать.

— Блин, даже не верится, что сейчас уже такое делают. Думаю, скоро все сможем так проапгрейдиться. Прикинь, сможем быть лучше, работать эффективней! — воодушевлялся Макс.

— Ты готов отрезать свои руки и заменить их искусственными? — спросил я.

— Знаешь, все имеет свою цену. Да и если бы новые руки чувствовали, как старые, я бы задумался.

— Это ты сейчас так говоришь.

— Я считаю, что во всем надо к лучшему стремиться. Сейчас мне этого никто не предлагает, но если бы в будущем появилась подобная возможность, я бы всерьез задумался.

— Макс, ты со своей работой скоро забудешь о том, что такое быть человеком. Ты не думал, что при таком развитии техники твоему работодателю будет проще не тебе руки новые пришить, а вместо тебя робота купить?

— Ты преувеличиваешь! Нет еще никаких роботов, да и человека ничто не заменит.

— Роботов нет, а их руки уже здесь.

— Хорош спорить! — Вова вернулся к нам. — Я говорил, что у меня будут брать интервью?

— Не. А кто? — поинтересовался Макс, сделав глоток кофе. Сделал он это небрежно, и несколько капель упало на стол.

Его любознательности я мог только позавидовать. Он быстро переключился с нашей с ним легкой перепалки на новую интересную для него тему, облокотился на стол и снова слушал рассказы Вовы. Они стали болтать об интервью и еще о чем-то, а я сидел и смотрел на поблескивающую в солнечных лучах черную руку. Создавалось странное ощущение, что кто-то принес с собой часть манекена или какой-то нелепый сувенир из магазина подарков. Она была чужой. Ее выдавало и то, что, несмотря на активную жестикуляцию Вовы оставшейся рукой, эта не двигалась, а когда во время своих эмоциональных речей ее хозяин все же был слишком подвижен и тянул ее в сторону, она мертвым грузом влачилась за ним по столу и издавала легкий скребущий звук. Но Вова не замечал этого.

Я еще какое-то время глазел на этот шедевр инженерной мысли. Потом мы болтали, а точнее, слушали о работе Макса. Одна из причин, почему я не слишком много общаюсь с ним. Он даже не догадывается, насколько мне все равно. Раз уж на то пошло, то меня вообще мало что интересовало из общения с моими приятелями. Интересовало меня чудо техники, которое теперь вынуждено везде таскаться со своим безалаберным хозяином, а все остальное просто прилагалось. Странно все получается: я зачем-то встречаюсь с людьми, общение с которыми надоедает всего через двадцать минут. Наверно, боюсь одиночества. Или просто скучно.

Вскоре Макс сказал, что должен ехать за женой. Вова тоже засуетился, сказав, что должен еще с кем-то встретиться. Мы попрощались и разошлись.

У меня оставалась еще масса свободного времени. Сначала я зашел в пару магазинов неподалеку — давно хотел приобрести новые кроссовки. Однако, перемерив несколько пар, не смог подобрать ничего подходящего. Я решил пройтись до дома пешком. Хотя домой не хотелось, я не мог придумать, куда еще пойти. Я медленно плелся в направлении дома, выбрав маршрут подлиннее через спальный район, чтобы не слушать шум дороги. Я шел и тонул в своих мыслях. Не самых радостных мыслях. У меня впереди было еще много свободных дней, а я совершенно не знал, чем занять себя. Это угнетало.

Из всей этой вязкой трясины унылых размышлений меня вытянуло одно резкое чувство. Крайне простое и узнаваемое, заглушившее все эти никчемные мысли. Голод.