Быт войны - [20]
На плацу в углу огромная яма. К ней — доски. По ним за ноги волокли в яму мертвецов. Мы ушли, оставив санитаров делать еще живым уколы глюкозы и разносить их в дома соседней деревни, где живут "добропорядочные", "ничегонезнающие" цивильные немцы.
А тут — гостиница для пленных на уровне Интуриста. Вспомнились Псковщина и Эстония. Древний принцип: "разделяй и властвуй".
Мы привыкли к прусскому благоустройству. И вдруг — "польский коридор". Нищета. В деревенских домах нет даже тарелок. Земляные полы. Из одной деревянной миски кормят и детей, и собаку. А рядом, в версте, торжественные костелы и панская спесь.
Приказали дать длинную связь к соседу. Ливень. Идем пахаными полями, мокрые до нитки, едва вытаскивая сапоги. На каждом шаге из сапога — потоки воды. Тянем по азимуту. Нам тянут навстречу. Каждые — по десять километров. Провод кончился. Темно, дождь. Вдруг вдали в поле огонек. Подбежали, если можно так сказать. Это стоят встречные, у них тоже кончился провод. Но все же сошлись! Вот он — опыт войны.
Приуныли. И вдруг один солдат крикнул весело: "Хорошо-о-о!" Рассмеялись, бросили жребий, кому идти за проводом. А пока встали в цепочку и передавали разговор по цепи.
Моя обязанность при каждом перемещении дивизии ехать вперед и готовить новый узел связи и связь на НП комдива. На старом узле дежурят телефонистки. Им достается в период боев бессонный труд. А на НП дежурит телефонист, а я с лучшими ребятами — на линии, удерживаем рвущуюся часто связь.
Идут бои в предместьях Данцига. Дачные окраины. Уже есть население, прячущееся от разрывов и грохота. Темнота пригасила бои. С НП ушли, мне, второй день не спавшему, велено "где-нибудь" отдохнуть.
Улица. У перекрестка, кажется у колонки, лежит раненый немецкий солдат. Лица нет, дышит сквозь кровавую пену. Кажется, в доме рядом есть люди, только боятся выйти. Стучу рукояткой пистолета. Говорю, чтобы перевязали раненого. Ухожу от этого места.
В темноте низкий домик, окна у земли. Здесь посплю. Стучу, молчат. Через окно вхожу в дом. Комната, на постели лежит женщина, молчит. Я молча ложусь рядом. Она говорит по-немецки: "Ты бы хотел, чтобы твоя жена была с другим?" Отвечаю по-немецки: "Не бойся. Если ты не хочешь, то я не хочу тоже". И проваливаюсь в сон.
Просыпаюсь. У постели стоит столик. На нем приготовлено кофе с печеньем. И, положив локти на стол, подбородком на тыльную сторону сложенных ладоней, на меня смотрит неподвижно сидящая женщина. Ее глаза как бы спрашивают: "Кто ты?"
Начался штурм самого Данцига. Дивизией командует подполковник Мельников. Собственно, он и.о. комдива.
Это необычный человек. Профессионал войны, предельно властный, требовательный и честолюбивый. Лично смел, и властность — его постоянное естественное состояние. Но в отличие от Радыгина, он людей не бережет. И груб.
Он сделал быструю карьеру, всегда превышая сначала свои обязанности, а потом — права. Посылали его, лейтенанта, за справкой в полк, взял на себя команду отступавшими, выиграл бой. Стал п.н.ш. в полку. Потом — п.н.ш. дивизии. Сразу стал "нач. штаба де-факто", готовя решения за других. Именно он подписал акт о прорыве блокады Ленинграда, возглавлял штурмовую группу. Не случайно Жуков с Радыгиным выбрали его. Потом он долго был начальником штаба дивизии. Теперь и.о. комдива, подполковник, когда в дивизии есть полковники.
У него с собой жена. Милая, запуганная им парикмахерша Маша. После войны они жили вместе, до ее смерти от рака. Он стал генерал-полковником, командовал округом, был п.н.ш. Советской Армии, начальником академии им. Фрунзе.
Но сейчас, в Данциге, он еще только умелый, рвущийся к успеху подполковник. И командир корпуса немолодой генерал-лейтенант Поленов это учитывает. Дивизия идет на острие штурма в тяжелых уличных боях. А сзади, не слезая с машин, едет свежая дивизия, чтобы потом хлынуть вперед.
Немцев много больше, чем нас. Но они теряют управление. В большинстве стремятся попасть в порт на корабли, чтобы вырваться из котла. На входящей в город аллее повешены на деревьях, вверх ногами, немецкие солдаты с распоротыми животами и надписью: "За измену Фюреру". Говорят, это делают заградотряды из власовцев.
Очередной НП комдива Мельникова. Чердак. Приподнят лист кровельного железа. Комдив лежит на подосланном ковре и видит бой сверху. Кричит в телефон: "Что ты засел! За спиной комдива! Нет людей? Бери всех повозочных, расформируй тылы, раздай командирам автоматы". Потом — разговор с Поленовым. "Нет людей." — "Ну, еще квартал. Ты молодец". — "Ведь есть другая". — "Им тоже будет дело. Понял. Еще два квартала!" — "Вы обещали". — "Ничего, ничего, ты еще можешь".
Мельников, обращаясь к нам: "Видите дом повыше? Поставьте мне там НП". — "Но там немцы". — "Не те немцы. Услышат, что гремят катушки, и уйдут".
Внизу, во дворе, офицер-артиллерист и солдаты расчета, оставив пушку, идут с молодой немкой в сарай. Ординарцу: "Приведи их!" Входит офицер. "Гад! — кричит Мельников, и бьет его ногой в пах. — Кровью искупите свою вину! Сейчас же орудие на руках в ту улицу. И вперед!"
Мы тоже уходим. Нас три связиста и четыре разведчика. Выбегаем из следующей парадной на улицу. Справа плюется выстрелом немецкий танк, и идущий впереди меня телефонист разлетается в клочья. Я успеваю спиной прыгнуть в подъезд. Во дворе горят сараи. Бегу через горящие угли, разматывая провод. Вот и тот дом. Разведчики, предварительно бросив гранату, ныряют в подвал, стрельба по лестницам. Кому-то отстрелило палец. И немцы, правда, ушли. Готовим НП.
18+. В некоторых эссе цикла — есть обсценная лексика.«Когда я — Андрей Ангелов, — учился в 6 «Б» классе, то к нам в школу пришла Лошадь» (с).
У меня ведь нет иллюзий, что мои слова и мой пройденный путь вдохновят кого-то. И всё же мне хочется рассказать о том, что было… Что не сбылось, то стало самостоятельной историей, напитанной фантазиями, желаниями, ожиданиями. Иногда такие истории важнее случившегося, ведь то, что случилось, уже никогда не изменится, а несбывшееся останется навсегда живым организмом в нематериальном мире. Несбывшееся живёт и в памяти, и в мечтах, и в каких-то иных сферах, коим нет определения.
Патрис Лумумба стоял у истоков конголезской независимости. Больше того — он превратился в символ этой неподдельной и неурезанной независимости. Не будем забывать и то обстоятельство, что мир уже привык к выдающимся политикам Запада. Новая же Африка только начала выдвигать незаурядных государственных деятелей. Лумумба в отличие от многих африканских лидеров, получивших воспитание и образование в столицах колониальных держав, жил, учился и сложился как руководитель национально-освободительного движения в родном Конго, вотчине Бельгии, наиболее меркантильной из меркантильных буржуазных стран Запада.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Данная книга не просто «мемуары», но — живая «хроника», записанная по горячим следам активным участником и одним из вдохновителей-организаторов событий 2014 года, что вошли в историю под наименованием «Русской весны в Новороссии». С. Моисеев свидетельствует: история творится не только через сильных мира, но и через незнаемое этого мира видимого. Своей книгой он дает возможность всем — сторонникам и противникам — разобраться в сути процессов, произошедших и продолжающихся в Новороссии и на общерусском пространстве в целом. При этом автор уверен: «переход через пропасть» — это не только о событиях Русской весны, но и о том, что каждый человек стоит перед пропастью, которую надо перейти в течении жизни.
Результаты Франко-прусской войны 1870–1871 года стали триумфальными для Германии и дипломатической победой Отто фон Бисмарка. Но как удалось ему добиться этого? Мориц Буш – автор этих дневников – безотлучно находился при Бисмарке семь месяцев войны в качестве личного секретаря и врача и ежедневно, методично, скрупулезно фиксировал на бумаге все увиденное и услышанное, подробно описывал сражения – и частные разговоры, высказывания самого Бисмарка и его коллег, друзей и врагов. В дневниках, бесценных благодаря множеству биографических подробностей и мелких политических и бытовых реалий, Бисмарк оживает перед читателем не только как государственный деятель и политик, но и как яркая, интересная личность.