Быть воином - [4]

Возможно, это его и спасло. На вопли пострадавшего прибежал проснувшийся воспитатель.

Спустя две недели, когда синяки и ссадины немного зажили, к Волку подошел парень по прозвищу Котел.

— А здорово ты Кабана отделал, — несколько покровительственно произнес он. — До сих пор хромает… И внезапно спросил: — В мою кодлу пойдешь?

Волк уже знал, что в приюте все были разделены на несколько группировок, которые назывались кодлы. Ему было очень тоскливо одному, без мамы, без сестренки, без Жуга. Поэтому он шмыгнул носом и молча кивнул.

— Молоток, — сказал Котел, — держи кардан, — и протянул ему руку…

Через год Волк, несмотря на свой юный возраст, занял место правой руки Котла. А их кодла стала главной в приюте, чему немало способствовало и то, что Кабан, вожак самой многочисленной и сильной кодлы, не мог спокойно выдерживать взгляд пацана, за которым закрепилась кликуха Волчонок…

Из приюта Волк сбежал в день выпуска своего друга и покровителя Котла. Они уже давно сговорились с ним, что как только Котла выпихнут за двери приюта, Волчонок ночью взломает дверь кабинета директора, откроет окно на третьем этаже и спустит вниз, на улицу, заранее припасенную веревку. А Котел поднимется по ней и взломает замок сейфа в директорском кабинете. Сейф был довольно хитрым, но Котел божился, что за полдня «на воле» сумеет раздобыть необходимые приспособления и все будет «чики-чики». Так ли это было бы или нет, узнать им так и не удалось, потому что в тот момент, когда Волк привязывал к стояку веревку, конец которой уже болтался снаружи, дверь директорского кабинета распахнулась и на пороге возник разъяренный директор, из-за спины которого злорадно поблескивали глазенки Кабана…

Жизнь на улицах пришлась Волчонку по душе. Он уже окончательно утвердился в мысли, что все вокруг против тебя и какое-либо значение имеют только члены твоей кодлы. Как бы она ни называлась. Да и с ними стоит держать ухо востро. А все остальное — всякие там дружба, любовь, милосердие и сострадание, разговорами о которых потчевали их наставники и воспитатели приюта на воскресных проповедях, — ложь и обман, направленные на превращение людей в послушное и управляемое стадо. Но он не стадо. И с ним у них номер не прошел. А стадо — другие, те, кого было так весело раздевать в темных переулках…

Методика была отработана на все сто. Сначала выбиралась жертва. Обычно это был слегка подгулявший одинокий прохожий. Потом Волк, как самый маленький, начинал виться вокруг него и попрошайничать. Обычно его посылали. Сначала добродушно. Но, когда он начинал дразниться, а иногда и швыряться комьями грязи, жертва свирепела и устремлялась в погоню. А дальше все было делом техники — темный переулок, несколько неясных теней, удар обрезком трубы по затылку, и, в лучшем случае, жертва приходила в себя через полчаса без единого гроша в кармане и с отсеченной первой фалангой указательного пальца, на папиллярные линии которого реагировал идентификационный сенсор банкомата. А иногда еще и голым, если его одежда оказывалась впору кому-то из членов кодлы. Жаль только, что обычно это были не слишком богатые людишки, и их банки устанавливали максимальный суточный лимит снятия средств со счета не более чем в двести кредитов.

А однажды им случилось повстречать другую жертву…

Они как раз вышли на охоту, как вдруг Бык, их главарь, замер и навострил уши. Из-за покосившегося забора, обрамлявшего заброшенный пустырь, донесся взволнованный женский голос… Они приникли к щелям забора. Судя по всему, у какой-то богатенькой дамочки, прямо над их окраинами полетел привод аэрола. И она, грохнувшись на пустыре, не нашла ничего умнее, как вылезти наружу и уже там начать названивать какому-то своему приятелю, капризно кривя губки и раздраженно втолковывая ему, как ей здесь холодно, страшно и как ему просто необходимо бросить все свои дела и прилететь за ней. Поначалу Волк презрительно скривился. Здесь хорошей добычи не предвиделось. На дамочке было платье, обтягивающее ее будто вторая кожа, а в сумочке, которую она держала в руках, уместились бы разве что тюбик помады и изящный мониторчик голосвязи, который она держала в руке. Кредитки у нее тоже, скорее всего, не было. Подобные люди, как он уже знал, как правило, внесены в базу данных папилляриом и могут пользоваться лишь своим указательным пальцем и личной цифровой подписью. Так что раз при ней нет наличных — грабить ее дело дохлое. Но когда он повернулся и посмотрел на своих приятелей, то осознал, что, как видно, он чего-то не понимает. Бык пялился на дамочку не отрываясь. Челюсть лихорадочно сверкал глазами и облизывал губы, а Котел рефлекторно сглатывал. А затем они все вместе бросились вперед…

Дамочка успела только раз взвизгнуть, как ей тут же зажали рот и, скрутив руки и ноги, поволокли в соседний подвал, в котором они часто ночевали, если задерживались в окрестностях этого пустыря. Причем так быстро, что Волк даже отстал.

Когда он ввалился в подвал, то первым, кого он увидел, был Котел. Причем без штанов. Он стоял, переминаясь с ноги на ногу, и смотрел в угол. Волк перевел взгляд туда и увидел белеющую в темноте голую задницу Быка. Ритмично колыхающуюся. По обеим сторонам его задницы торчали голые женские коленки, а из-под самого Быка слышалось столь же ритмичное, в такт колыханию его задницы, придушенное повизгивание. И тут Бык вдруг замер, а потом затрясся и простонал: