Быть Руси под княгиней-христианкой - [62]

   — Ты преувеличиваешь мои душевные муки, Али, — сказал Эль-мерзебан. — Думаешь, я не знаю, что уже в сражении у Узкого ущелья русы вселили в моих воинов такой ужас, что он до сих пор владеет их сердцами и не позволяет биться с ними на равных? И что после предыдущей битвы под стенами Бердаа, когда я вновь потерпел поражение, этот ужас усилился, и русы приобрели славу непобедимых в бою? Знаю всё это, хорошо знаю. Но что прикажешь мне делать? Ждать, когда этот страх улетучится из моих воинов? Может, я так и поступил бы, заперев чуть позже с собранным огромным войском русов в крепости, отрезав к ним пути доставки продовольствия, и, не доводя дело до решительного сражения, заставил бы их покинуть город либо погибнуть в нём от голода. Но за моей спиной войско Хусейна, начавшего наступление на Арран с целью завоевать его, и это для меня куда большая угроза, чем присутствие русов в Бердаа. Поэтому я не испытываю никаких душевных мук или угрызений совести, заставляя сражаться с русами и викингами кызылбашей и прочий местный сброд, но сохраняя по возможности дейлемитов, которые мне необходимы для победы над Хусейном.

   — Ты поступаешь разумно. Какой прок в победе над русами, если ты заплатишь за неё гибелью пусть даже половины дейлемитов и затем потерпишь поражение от Хусейна? Получится, что ты уничтожил либо изгнал из Аррана грозных пришельцев для того, чтобы этим не пришлось заниматься твоему победителю Хусейну. Однако нельзя и бросить против него все силы, оставив в Бердаа сильное войско русов, — Хусейн может заключить с ними союз и, хорошенько заплатив, подговорит воеводу Олега нанести тебе удар в спину. С Хусейном можно спокойно воевать и надеяться на победу, если нет угрозы из Аррана, а поэтому необходимо до предела ослабить русов, остающихся в тылу нашего войска.

   — Именно это я и делаю руками кызылбашей. Сегодня русов убито и ранено не меньше тысячи человек, и у воеводы Олега осталось около восьми-восьми с половиной тысяч дружинников. Если он вступит в сговор с Хусейном и двинется из Аррана ему на помощь, ему придётся оставить в Бердаа для защиты раненых и захваченной добычи не меньше двух тысяч воинов. К тому же у него полторы тысячи аланов и лазгов, которые, как сообщили мои лазутчики, в последнее время стали выражать недовольство отсутствием добычи и большими потерями и требуют возвращения домой, где у тех и других не всё ладно. Без охраны Бердаа и ненадёжных аланов и лазгов у воеводы Олега будет примерно пять тысяч дружинников, с которыми он сможет действовать в интересах Хусейна. Конечно, это тоже немалые силы, но, когда они покинут долину Бердаа и очутятся в горах, русам придётся постоянно вести борьбу с поднявшимся на джихад мусульманским населением. Это облегчит нашу войну с ними и позволит обезопасить себя от удара в спину минимальными силами.

   — Тем не менее, учитывая страх наших воинов перед русами, эти силы будут внушительными, по крайней мере, ничуть не меньше числа русов. Причём половину из них должны составлять дейлемиты, поскольку без них какое-либо сопротивление русам невозможно. Брат, мы не можем допустить того, чтобы нам угрожали, договорившись о своих действиях, оба наших врага — Хусейн и воевода Олег. Пока Хусейн от нас далеко и не опасен, мы должны нанести русам такой удар, после которого они перестанут быть нам страшны, и мы сможем заняться Хусейном, не обращая внимания на их присутствие в Бердаа. А покончив с Хусейном, мы добьём и их, если к нашему возвращению в Арран они сами не уберутся из него.

   — И как ты намерен нанести такой удар? — насмешливо спросил Эль-мерзебан. — Помню, ты обратил внимание, что воевода Олег бросает в сражение все свои силы и, не оставляя воинов в запасе, преследует нас после разгрома на изрядное расстояние от крепости. У тебя, видно, появилась заманчивая мысль устроить русам засаду и, когда они увлекутся преследованием, нанести им внезапный удар в спину, отрезав от крепости и навязав бой в окружении?

   — Именно это я и собрался предложить, — ответил Али. — Скажешь, что такая мысль неоднократно приходила в голову и тебе? Не сомневаюсь. И даже знаю, отчего ты не смог претворить её в жизнь. Оттого, почему и воевода Олег смело нападает на нас всеми своими силами и без оглядки преследует: мы и русы настолько хорошо осведомлены друг о друге, что лишены возможности утаить часть войска для засады или совершить какой-либо скрытный манёвр. Нашими лазутчиками кишит Бердаа, а местные христиане, боящиеся наших борцов за веру больше, чем русов, доносят о всех наших передвижениях воеводе Олегу. За нашим лагерем и подходами к нему постоянно наблюдают десятки чужих глаз. Но мы должны обратить один из источников его побед в причину его поражения.

   — Ты повторяешь эту мысль не один раз, — заметил Эль-мерзебан. — Но я не слышал, как ты намерен осуществить её.

   — Ты ждёшь от меня ответа? Но ведь его уже дал тебе воевода Олег в сражении у Узкого ущелья. Что решило его исход в пользу врага? Неожиданный удар отряда русов тебе в спину. А ведь ты следил за войском русов днём и ночью с момента его появления в устье Куры и считал, что знаешь о нём всё. Однако воеводе Олегу всё-таки удалось обхитрить тебя. Сейчас ты знаешь, что он отправил своих воинов в горы якобы за припасами, а по пути часть воинов тайными тропами ушла к ущелью. Почему и тебе не поступить так же: сделать один ход зримым для врага, а второй — тайный для всех, кроме трёх человек: тебя, меня и того, кто это исполнит? Чтобы победить противника, у него иногда полезно перенимать опыт.