Быть Руси под княгиней-христианкой - [38]

Пользуясь тем, что вещунья пока не обратила внимания на её появление и даже не приоткрыла глаз, Ольга получила возможность какое-то время внимательно рассмотреть её. Обыкновенная древняя старуха, мало чем отличающаяся от множества ей подобных. Даже не верилось, что перед ней бывшая дева-воительница Миловида, слывшая одной из красивейших женщин Киева, перед чарами которой не устоял даже князь Аскольд. Среди её поклонников был не только он, хотя молва не сохранила других имён, поблёкнувших перед его именем, и только случайно Ольга узнала сегодня об одном из них, Аскольдовом сотнике — побратиме Лютоборе. Интересно, что между ними было? Ведь Лютобор не из тех мужчин, что отступают от своей цели, не добившись её, а девы-витязини были вольны во всех поступках, и нравы их мало чем отличались от нравов воинов-мужчин. В мыслях Ольги вовсе не было осуждения красавицы Миловиды. Наоборот, не предоставь ей судьба возможность выйти замуж за Игоря и вступить в борьбу за право быть властительницей Руси, Ольга тоже хотела бы стать девой-воительницей, полноправной хозяйкой и вершительницей своей жизни, не подвластной злой людской молве, не зависящей от воли-приговора родни или прихотей мужа.

Однако молчание у родника затягивалось. Витязиня этим хотела выразить Ольге свою неприязнь к ней, вероотступнице? Вполне объяснимый поступок. Но Ольга не покинет Перуновой дубравы, не сделав попытки поговорить с вещуньей.

— Витязиня, я пришла к тебе, хотя понимаю, какие чувства ты должна ко мне испытывать, — громко начала Ольга, глядя в закрытые глаза вещуньи. — Христианки Ольги для тебя не существует, и я нисколько не удивлюсь, если ты прокляла меня. Поэтому обращаюсь к тебе как жена язычника Игоря, великого князя Руси. От твоего брата по вере, верховного жреца Перуна Лютобора мне стало известно, что дни Игоря сочтены и мне вскоре предстоит заменить его на столе великих киевских князей. Мне будет суждено отстаивать интересы Руси, радеть о благе её жителей, блюсти мир и покой среди её племён. Волею Христа и твоих богов мне, христианке, придётся владычествовать над языческой Русью, взвалив на свои женские плечи это многотрудное дело. Очень многим это будет не по нраву, и они, помышляя о собственном величии и будучи рабами необузданного властолюбия, пойдут наперекор воле Неба и не пожелают признавать меня великой княгиней. Дабы заблаговременно быть готовой охладить их горячие головы, пресечь возможные раздоры и свары на Русской земле, мне надобно знать, когда может наступить смутное время. Витязиня, ежели твои боги не желают междоусобиц на Руси, не хотят видеть на ней реки крови, пролитой в бесславной братоубийственной войне, пусть откроют мне судьбу великого князя Игоря. Прошу их об этом не ради собственной корысти, а для спокойствия на Руси, для сохранения жизней воинов-русичей, внуков Перуна.

Ольга смолкла, не отрывая взгляда от лица вещуньи, застыла в ожидании ответа. Но та по-прежнему молчала, даже не приоткрыв глаз, не изменив первоначального выражения лица, будто прозвучавшая речь была обращена вовсе не к ней. И вдруг Ольга заметила, что хорошо видимая на белой коже синяя жилка, которая во время её прошлых посещений Витязини пульсировала близ её левого виска, сегодня неподвижна. Если присовокупить к этому непонятное молчание вещуньи, её полную отрешённость от происходящего рядом с ней, то можно подумать... Неужели?..

Ольга наклонилась к Витязине, приложила ладонь к её лбу. Он был холоден как лёд. Прильнув ухом к её груди, Ольга, как ни напрягала слух, не могла расслышать биения сердца. Вот почему не журчит родник, не источает аромат яблоневая колода, стоят, будто в молчаливом карауле, великаны дубы — на поляне поселилась смерть!

О какой смерти она говорит, если рядом ласково звенят водные струи, испускает благоухание цветущего сада яблоневая колода, о чём-то своём шепчутся ветви дубов? Но главное в другом — глаза вещуньи широко открыты и смотрят в какую-то точку за спиной Ольги. И отражается в них не стоящая в шаге Ольга, не висящая над поляной луна или дубы-исполины напротив, а объятый пламенем неведомый град, обнесённый деревянной крепостной стеной, на которую по приставленным лестницам лезут воины в русских шлемах.

Повинуясь неведомой силе, Ольга повернулась, чтобы увидеть, куда направлен взгляд вещуньи, и понять, отчего в нём отражался несуществующий град-крепость. И в этот миг небо словно раскололось, раздался оглушительный гром, и длинный, ослепительно яркий зигзаг молнии озарил поляну. Земля под ногами Ольги качнулась так, что она, дабы не упасть, ухватилась рукой за ближайшие ветви кустарника. Но ничего больше не произошло, на поляну не упала ни единая капля дождя, не повторились ни раскаты грома, ни блеск молнии. Однако Ольга сразу ощутила, что ручей вновь безмолвен, что яблоневая колода не испускает аромата, среди дубов царит тишина.

Наверное, этого и не было, а звон струй воды, благоухание весеннего сада и шёпот дубовых ветвей ей лишь почудились. Как и то, что вещунья будто бы открыла глаза — они сейчас у неё закрыты точно так, как и при появлении Ольги у родника. Да и были ли гром, молния, качание земли, если на зеркальной поверхности родника нет даже малейшей ряби, а трава рядом с ним сухая, чего не могло быть, дрогни на поляне земля и расплескайся из родника вода? Всё это Ольге просто привиделось, а причина заключается в проделках языческой лесной и водной нечисти, которой прежде повелевала Витязиня и которая решила потешиться над оказавшейся в их логове христианской душой. Скорее отсюда!