Быть Руси под княгиней-христианкой - [36]

   — Усиление власти великого князя внутри Руси и желание Папы и патриарха владычествовать над другими народами и племенами — разные вещи, великая княгиня. Провозглашая, что всякая власть от Бога, что ежели один Бог на Небе, то и на земле должно быть точно так, христианство укрепляет княжью власть внутри державы. Но ежели Папа заявляет, что он — посланник Бога на земле, а патриарх вторит ему, что он — главнейший из христиан, то кому надлежит подчиняться каждому рабу Христа, будь он смердом[64] или великим князем? Папе, если он принадлежит к Западной ветви христианства, либо патриарху, ежели причисляет себя к Восточной ветви[65]. А духовная и светская власть шествует рука об руку, папа и римский император, патриарх и византийский василевс[66] — суть одно и то же.

   — Ошибаешься, старче Лютобор. Или не слыхал одну из основополагающих заповедей Церкви Христовой: Богу — Богово, а кесарю — кесарево? Действительно, каждый христианин, кем бы он ни был в жизни, — раб Божий, но отнюдь не патриарха, ни василевса либо иного земного владыки.

   — Произнесённые тобой слова, великая княгиня, я слышал много раз, однако жизнь опровергает их и в Риме, и в Царьграде, зримо являя, что духовная и светская власть — единая власть. Или не знаешь, что Царьградские василевсы ссылают неугодных патриархов в дальние монастыри, а патриархи зачастую участвуют в заговорах, дабы возвести на трон желанных им владык? Или не слыхала, что Римский Папа и императоры Священной Римской империи в открытую дерутся между собой за власть, силой оружия доказывая, кто из них главный на земле? Да что император Священной Римской империи, ежели с властью Папы не желают мириться ни короли, ни герцоги, ни князья, хотя относят себя к лону его Западной ветви христианства. Так что между словами и делами огромная разница, великая княгиня.

Ольга нахмурилась. Верховный жрец знал о христианстве намного больше, чем она могла предполагать, причём того, чего она не желала бы. Сейчас Ольга находилась примерно в том положении, что в беседах с ней священник Григорий, изначально уверенный в своём превосходстве над собеседницей-язычницей. Это положение было не из приятных, и она не хотела пребывать в нём.

   — Старче Лютобор, ты сказал, что после посещения могилы князя Аскольда на тебя нахлынули воспоминания, и ты отчего-то решил, что я могу стать твоей собеседницей в разговоре о нём. Ты ошибся, ибо я не знала князя и не могу сказать о нём ничего. Теперь ты затеял разговор о христианстве, о котором имеешь представление понаслышке, отчего всё сказанное тобой — пустые слова. Если это все, с чем ты ко мне явился, нам пора расстаться, — сказала Ольга.

   — Я пришёл к тебе совсем не для разговоров о князе-покойнике и твоём Боге, поскольку они не дают ничего ни тебе, ни мне. Зачем я навестил тебя, ты уже поняла, отчего и не желаешь продолжить разговор. Однако я завершу его, чтобы между нами не осталось недомолвок. Вера в Христа выгодна земным владыкам, ибо укрепляет их власть над подданными, и вдвое выгодна тебе, женщине-властительнице, не имеющей надёжной опоры в языческой дружине, зато преуспевающей в дружбе с боярами и купцами, поклоняющимися Христу. Но ты не просто женщина и великая княгиня, ты — мать и воспитательница юного княжича, коему в своё время надлежит защищать Русскую землю от недругов и приумножать её славу. Для этого в первую очередь ему потребуется сильная, верная дружина, готовая противостоять любому ворогу, пожелай он завладеть Русью силой оружия либо с помощью правой руки ромейского императора патриарха, уже сейчас считающего Русь своей Шестидесятой Восточной епархией. Как сможет твой сын, стань он великим князем-христианином, вести войну против захватчиков-ромеев, если в его душе совьёт гнездо и поселится ромейский Бог? В борьбе за свою великокняжескую власть ты, женщина, вправе использовать все доступные тебе приёмы, можешь в том числе и отречься от веры предков, однако Русь не позволит тебе сделать из княжича вместо гордого внука Перуна жалкого раба Христа, для которого главнейшим делом жизни станет не служение Руси, а пресмыкательство перед Христом, дабы тот предоставил ему место в своём Царствии Небесном. Вот что я хотел тебе сказать и сказал, великая княгиня.

   — Ты угрожаешь мне, старче Лютобор? — недобро прищурилась Ольга. — Мне, великой киевской княгине?

Под усами жреца вновь мелькнула усмешка, и по весёлому блеску, появившемуся в его глазах, Ольга догадалась, что это вовсе не усмешка, а то, что у других людей именовалось смехом. Главный жрец Перуна не мог смеяться, как обычные люди! Может, разучился в старости, возможно, не умел толком и прежде. Ольга знала, что Лютобор после смерти при третьих родах жены остался на всю жизнь один и воспитывал двух сыновей с помощью сестры. Сейчас из его уст Ольга услышала, что он любил женщину, которую вместе с ним любил и князь Аскольд. Ольге была известна эта женщина, бывшая наложница Аскольда, однако людская молва не связывала её имя с Лютобором, значит, его любовь к этой женщине была неудачной. Так у кого было научиться смеяться воину, посвятившему зрелые годы княжьей дружине, а на старости лет ставшему главным жрецом грозного бога русичей-воинов Перуна?