Быть Руси под княгиней-христианкой - [161]

   — Смотри и слушай, ярл. Райские девы приближаются к нам, сейчас они будут здесь. Ты чувствуешь, как изменилось всё вокруг?

Эрик до предела напряг слух и зрение. Лес и болото жили своей обычной ночной жизнью. Где-то вдалеке рыдали и стонали души не вознёсшихся на Небо воинов, рядом с поляной метались среди деревьев и кустов тени вурдалаков[162], жаждущих свежей и тёплой человеческой крови. Вверху среди полос лунного света мелькали светлячки душ сгинувших в утробах матерей младенцев. Где-то в камышах ухал и хохотал леший, над гладью воды изредка разносился звонкий, призывный смех русалок, зазывающий к себе одинокого путника. Из глубины болота слышался громкий плеск воды — это водяной поднимал над ней рогатую плешивую голову. Кое-где среди зарослей обступивших поляну кустов мерцали слабые жёлтые огоньки — то светились зрачки глаз хитрых и злых оборотней, прыгающих через головы над старыми, трухлявыми пнями.

   — Я не вижу и не слышу валькирий, — произнёс Эрик.

Но вещунья уже не обращала на него внимания. Присев на корточки и склонив голову над бьющим из земли ключом, она напряжённо всматривалась в тёмную гладь воды. Эрик последовал её примеру. Вначале поверхность воды была непроницаемой для глаз, но вот на ней появился розоватый зайчик, и вода посветлела. Зайчик медленно опустился на дно, и дно начало светиться слабым мертвенным блеском.

Вскочив на ноги, Рогнеда выхватила из рук одного из сопровождавших её дроттов жертвенную чашу — братафулу, налила в неё жидкость из принесённого с собой сосуда. Высыпала туда некие порошки, размешала всё это высушенной вороньей лапой. Снова опустившись на колени, она закрыла глаза и выпила получившееся зелье мелкими глотками. Не открывая глаз, сыпанула себе в ладонь горсть ещё одного порошка. Эрик узнал его: это были высушенные и истёртые почти в пыль грибы-мухоморы, точнее, та их разновидность, отвар или порошок которой не были смертельны для человека, а только возбуждали его и увеличивали силы. Воинам этот порошок давал отвагу и презрение к смерти, у рожениц снимал боль, дроттам и вещуньям позволял видеть и слышать то, что было недоступно для глаз и ушей простых смертных.

А Рогнеда, частью проглотив порошок, а частью вдохнув его в ноздри, распустила по плечам волосы, вытянула над водой ладони и принялась медленно водить ими над её поверхностью. И Эрик не поверил своим глазам. Между водой и ладонями вещуньи появился голубоватый свет, вокруг пальцев запрыгали яркие искры, и над зеркалом воды возникло тусклое сияние. Глаза Рогнеды тотчас широко открылись, и колдунья рывком приблизила голову к источнику. Её тело дрожало, лицо напоминало застывшую белую маску, на которой жили лишь неестественно огромные глаза. И вдруг словно порыв ветра пронёсся над Рогнедой, на миг подняв её волосы дыбом. Но вот они снова упали на плечи, соскользнули с них, опустившись концами в воду, и лицо вещуньи полностью скрылось от взглядов окружающих.

Поверхность родника оставалась неподвижной, но вода внутри него будто забурлила, а со дна стали появляться какие-то тёмные полосы, радужные пятна, светящиеся точки. Всё это перемещалось по кругу, сталкиваясь и снова разбегаясь. Внезапно вода потемнела, и её прорезала, словно молния, ослепительная вспышка. В ярком светце Эрик увидел бьющую толчками из недр земли струю источника, пляшущие вокруг поднятые со дна песчинки, несколько камешков, покоящихся на подводном ложе.

Неожиданно всё исчезло. Слабо вскрикнув, Рогнеда сложила на груди руки и лицом вниз повалилась на землю. Отведя глаза от родника, Эрик почувствовал, как гулко колотится в груди сердце и пылают огнём щёки. Голова была как чужая, в ней с неимоверной быстротой проносились обрывки несвязных мыслей. Вскоре вещунья зашевелилась, невнятно зашептала, с видимым усилием поднялась на колени. Отбросила с лица косматую гриву и протянула к луне костлявые руки:

   — Могучие боги, я здесь! Всевидящие валькирии, я рядом с вами! Откройте своим детям судьбу, укажите верный путь! Куда идти им, что делать? О боги, мы ждём вашей воли!

Она смолкла, с поднятыми руками застыла у родника как изваяние. И тотчас две огненные стрелы пронзили небо. Появившись из-за деревьев, они светящимися полосами пронеслись над поляной и исчезли в камышах среди болот. Словно заворожённый, Эрик проводил их глазами, и лишь голос вновь заговорившей Рогнеды вывел его из оцепенения:

   — О боги, вы откликнулись на мой зов! Один, ты указал путь своим детям! Твои огненные стрелы зовут викингов в поход на Киев! И славные воины, твои послушные сыновья, исполнят твою волю!

Она говорила что-то ещё, но Эрик не слушал. Будто притянутый неведомой силой, ярл не мог отвести глаз от лесного родника. Ему казалось, что внутри струящейся у ног воды пробегают огненные всполохи, а её поверхность клубится. Порой чудилось, что он слышит неведомо откуда звучащие ласковые и мелодичные женские голоса, обращённые только к нему.

   — Ярл, что с тобой? — раздался у него над ухом встревоженный голос.

На этот раз голос был резким и грубым и принадлежал одному из пришедших с Эриком варяжских сотников. Ярл от неожиданности вздрогнул, хотел повернуться к товарищу и не смог: тело было словно налито свинцом, а ноги будто приросли к земле и ему не повиновались.