Быть любимой - [9]

Свете, которой очень хотелось быть поближе к Нине, пришлось уговаривать ее и заверять, что обкуривать они с Леной ее не будут. Наконец, Нина, вняв мольбам, забрала свои вещи из того отдела, где начинала работать, и поздней осенью они все вместе уселись в своем новом помещении на десятом этаже двадцатидвухэтажного здания.

Перед Ниной Свете было стыдно. Нина все-таки была намного старше их с Леной, и взваливать на нее практически всю работу отдела было просто бессовестно, несмотря на ее мощный интеллект и просто-таки поразительную энергию. Но, пытаясь хотя бы вчитаться в лично ей адресованные факсы, Света чувствовала такое отвращение, такую неизвестно откуда наваливавшуюся усталость, что, превозмогая отвращение к самой себе, в отсутствие Нины подкладывала эти бумаги ей на стол, засовывая среди других документов, надеясь, что она не обратит внимания на их появление и походя сделает и ее работу тоже.

«Господи, — иногда с ужасом думала Света, — да я же просто развалина, просто калека по сравнению с ней!»

Слушая по телефону Светины сбивчивые объяснения, что, мол, дверь захлопнулась, когда она была на балконе, Нина, являвшаяся в офис раньше всех, говорила, что ей можно не приходить вовсе, работу она уже всю раскидала, а на вопрос: «А как же вы одна?» — Света слышала убийственное: «А часто ли я не одна? Привыкла. Комплект у нас в отделе — вещь редкая. Экс-клю-зив-чик!»

Слышать это было стыдно, но делать было нечего — дежурный скандал с Евсеевым, начавшийся два дня назад, вошел в заключительную стадию и вот-вот должен был окончиться его очередным уходом, так что Светино присутствие дома было просто необходимо.

Так и случилось, однако, как это было всегда, через пару недель Толька мириться не пришел. Это был самый долгий их разбег. Он даже пропустил — невероятно! — ее зарплату, и Света купила себе утешительный приз — кофточку. Но мириться надо было обязательно, потому что неожиданно Свете предложили поехать на учебу в Англию, не надолго, на неделю, но это была настоящая Англия! То, о чем она не могла мечтать в институте! Но с отъездом появлялись и проблемы. Оставить девочек с теткой не получалось — та запила настолько, что уже становилась неуправляемой, опасной и сама нуждалась в присмотре.

…В конце первого их с Ниной и Леной совместного лета, когда солнце изливало на Москву последние запасы знойной, удушливой жары, Свете позвонила кузина Ира и поведала, что ее мать ждет Свету около прудов в Измайловском парке с чистой одеждой. Тетка, как оказалось, упала в пруд, измазалась в тине и не может ехать домой в таком виде. Света должна была встретиться с Ирой у метро, взять одежду и отвезти тетке в Измайловский парк. Отказаться было нельзя — все-таки материна сестра, да и слишком часто тетка ее выручала, когда не с кем было оставить детей.

У Светы, совершенно не переносившей дальних поездок, кроме как в иномарке, ноги подкашивались от одной только мысли, что придется тарахтеть на другой конец города, по жаре разыскивать тетку в парке и возвращаться на работу двумя транспортами.

Все согласование маршрутов происходило в присутствии сотрудников, и было невероятно тягостно. Вообще-то у Светы мелькнула мысль послать на встречу с кузиной и теткой Нину, которая была еще и удивительно легка на подъем. Но мысль, что Нина увидит сразу двух ее полусумасшедших родственниц, заставила сразу же отказаться от этой спасительной идеи.

— А к чему такие сложности? Почему ваша сестрица не может сама доехать до парка, тем более к собственной матери? — удивленно спросила Нина, очень быстро улавливавшая логические противоречия, неточности и нелепости.

— Она в метро боится ездить, — нехотя ответила Света, очень надеявшаяся, что Нина не задаст этого вопроса.

Нина недоуменно хмыкнула, но промолчала. Света взяла у нее какой-то детективчик, чтобы хоть чем-то отвлечься в дороге, и уехала. Благо что директор был в отпуске, и поднаторевшие в постоянном вранье девчонки могли без труда прикрыть ее отсутствие в середине рабочего дня.

Трясущаяся нервной дрожью Ирка ждала ее у выхода из метро — даже не смогла заставить себя спуститься на станцию, чтобы отдать пакет с одеждой.

Едва живая от жары и усталости, Света тащилась по, наверное, красивым аллеям Измайловского парка, расспрашивая у старушек с добрыми лицами, как пройти к прудам.

Тетка сидела на дальней скамеечке в тени, растрепанная, с потекшей тушью, почти до пояса выпачканная буро-зеленой, уже высохшей тиной. О случившемся Света спросила ее вскользь. Было понятно, что тетка просто пыталась утопиться в пруду, но не смогла, поскольку завязла в грязи и до глубины просто не добралась. Ее вытащили, как выяснилось потом, какие-то рабочие парка, оказавшиеся поблизости. Попытки суицида в их семье были нередки, но самоубийцами все они были явно бездарными и незадачливыми.

Пока тетка неверными, дергающимися с бодуна руками приводила себя в порядок в ближайших кустах, Света курила и размышляла о своей жизни.

…Вот хорошо бы поехать в Англию вместе с Ниной! Чтоб они жили в одном номере и чтобы та будила ее по утрам, подавала ей в постель настоящий, а не растворимый кофе. (Нина была жаворонком и без труда вставала рано. Кроме того, она ухитрялась готовить отличный кофе по-турецки с помощью кипятильника.) Потом они бы вместе ехали на занятия в этот университет — Свете было бы не так одиноко рядом с этой уверенной, излучавшей энергию женщиной… Потом вечером они куда-нибудь ездили бы, гуляли… С Ниной было так хорошо, интересно, почти так же, как когда-то с Савицким…