Быт и культура древних славян - [25]
Близким, и как бы служащим дополнением к погребальному обряду с анимистической верой в будущую жизнь, является женитьба покойных.
По словам Масуди, за умершим мужем следовала жена, но когда умирал юноша, ему в могилу подобным же образом обрекали девушку, как бы совершая дополнительно к погребению обряд женитьбы, точнее, подготовляя ему жену для будущей жизни[131]. Можно безошибочно сказать, что обряды, которые теперь еще совершаются при смерти молодого человека или девушки, являются пережитками чисто символического характера этого языческого обычая. При подобных похоронах у галицких русин, на Украине, в Польше, Сербии, Болгарии, у онемеченных померанских славян и в Словакии употребляется целый ряд атрибутов, присущих свадебному обряду: возложение венца или свадебной повязки на голову девушки, шествие дружек и шаферов, как при свадьбе, несение деревца, украшенного лентами[132], положение на гроб каравая и пр.
В Южной России подобные похороны называются «весил ье»; в горной Моравии погребальные трапезы называют «свадьбой». В одной из погребальных песен гуцулов[133] мать спрашивает: «Почему ты захотела, дитя, такую свадьбу?» В Подолье молодой человек, идущий за гробом девушки, называет себя «вдовцом», подобно тому, как в Галиции дружка, идущая за гробом, олицетворяет жену, в языческие времена действительно следовавшую за мужем в могилу.
По тем же анимистическим представлениям о будущей жизни, славяне погребали вместе с покойным хозяином и его боевого коня и собаку[134], сопутствовавшую ему на охоте. Обычай убивать коня существовал и у соседних народов: у иранских скифов и сарматов[135], литовцев, пруссов, германцев, скандинавов и тюрко-татар. Однако не следует считать, что обычай этот славяне заимствовали от чужих народов. Он существовал уже и у индоевропейцев, а также у непосредственных соседей славян — финнов и тюрко-татар, конечно, в больших или меньших размерах, в зависимости от степени развития коневодства. У скифов, как и у аваров и половцев, каждый мужчина сызмала был наездником, и лошадь была его главным достоянием. В их могилах были найдены конские скелеты, часто в очень большом количестве. Лаппо-Данилевский указывает, что число таких остовов достигало от 4 до 11. Еще больше их найдено в курганах кочевников на Кубани[136], например, в станице Костромской, где было открыто 22 конских скелета. Этот обычай еще и поныне сохраняется у киргизов и калмыков, бурят, чукчей, тунгусов, чувашей и других.
Что касается славян, то у них коневодство не было так развито и составляло лишь достояние богатых, и потому в их могилах конские остовы встречаются значительно реже.
Литературные сведения об этом имеются только о России[137]. О погребении русского вождя с конями, быками, петухами говорит ибн-Фадлан. О русах и славянах на Руси Масуди рассказывал, что они сжигают вместе с покойником и его вьючный скот. Наконец, в былине о Потоке-богатыре Михаил Иванович уходит в могилу со своим оружием и конем.
Вопрос о том, были ли погребения с конями в Центральной и Сев. России славянские или чужие, особенно горячо обсуждается русскими археологами; до сих пор выяснено только, что этот обычай следует считать присущим главным образом кочевникам, номадам, и впоследствии распространившимся в славянской среде. В. Городцов[138] полагает, что славяне переняли его от урало-алтайцев, Н. Бранденбург[139] относит киевские курганы к печенегам, В. Антонович — к полянам.
То же, что о славянах на Руси, Масуди повторяет о сербах. Там и поныне у селян сохранился обычай вести за гробом умершего его коня. В действительности обычай, на который указывает Масуди, не был общим у славян и применялся только в случае смерти богатого или выделившегося своими воинскими заслугами.
Рис. 7. Погребение св. Глеба под ладьей.
Миниатюра из «Сказания о Борисе и Глебе»
Эти соображения подтверждает и хронология. Конские костяки попадаются не только на окраинах славянской территории, но и в областях древних полян, древлян, новгородских славян и особенно кривичей.
В других местах славянства подобные находки редки, хотя на Дунае, где в VI—X вв. господствовало смешение гунских, аварских и мадьярских элементов, встречаются поздние сарматские группы могил, которые, вероятно, можно отнести к славянским погребениям[140].
Совершенно особую группу составляют курганы, где найдены погребения умерших, посаженных верхом на коня; правда, случаи подобных находок очень редки, и на юге России эти курганы нельзя с достоверностью признавать за славянские.
Наряду со скелетами коней и собак иногда в могилах встречаются остовы домашних животных: барана (чаще всего), свиньи и быка; из птиц домашних — петуха или курицы, а из хищных — орла и ястреба; из лесных зверей — медведя, оленя, зайца и соболя. Все эти находки скорее указывают на объем погребальной трапезы, совершавшейся на могиле, чем на обычай снабжать умершего живностью для загробной жизни. Из всех домашних животных и птиц только заклание петуха, провозвестника дня и солнца, могло иметь символическое значение, которое удержалось за ним и в позднейшем славянском фольклоре. Другим животным не следует придавать никакой символики, почему и нельзя согласиться с мнением А. Котляревского, усматривавшего даже в собаках и быках символы и олицетворения явлений природы.
