Быть гением - [10]

Мой брат не прожил и дня, а мне в наследство от него достались внешность, имя, роль старшего из шести детей… Довеском шли тяжёлый взгляд и ещё более тяжёлый характер. Я сын священника и сам был священником. Пока меня не выгнали из церкви за чрезмерное человеколюбие.

Я любил свою паству — шахтёров, несчастных, забытых Богом людей, в сущности, очень похожих на меня. Я жил их жизнью, спускался с ними в шахты, делился деньгами и едой. Ведь им месяцами не платили зарплату, а никакая молитва не накормит голодного ребёнка и его безутешную мать!

Я думаю, что чем больше человек любит, тем сильнее он хочет действовать: любовь, остающуюся только чувством, я никогда не назову подлинной любовью. Разве не так думал и Христос? Единственный из философов и магов, кто утверждал как главные истины вечность жизни, бесконечность времени, небытие смерти, ясность духа и самопожертвование — необходимое условие и оправдание существования. Он прожил чистую жизнь и был величайшим из художников, ибо пренебрёг и мрамором, и глиной, и краской, а работал над живой плотью.

Я иду по его стопам, и люди отворачиваются от меня. Местный пастор запрещает крестьянам мне позировать — я, мол, богоотступник, в меня, мол, вселился дьявол. Да это в вас вселился дьявол, господа, если вы отделяете себя от народа кафедрой, рясой и финансовым благополучием! Уверен, Христа привела бы в негодование и наша церковь, и христианская литература, и эта страшная разделённость, разобщённость людей.

И вот он, такой простой ответ на эти поиски собственного пути: позволить себе любить то, что любишь. Каким излишним кажется этот призыв и в какой огромной степени он тем не менее оправдан!

Я с головой ныряю в живопись, рисую крестьян и шахтёров, сеятелей и прядильщиц. И мечтаю, чтобы мои картины висели в их домах, а не в богато обставленных гостиных и уж тем более не в картинных галереях! Понимаете, я ненавижу такие понятия, как «приятность» и «продажная ценность», — по-моему, они хуже чумы. Торговцы картинами убивают искусство: ведь художники стремятся угодить публике и продать себя подороже и этим закрывают себе путь к себе.

Я не знаю, куда меня приведёт это опасное путешествие, недаром многие прячутся от зеркал, только бы не встретить в них подлинных себя, но я сделал свой выбор и смело ступаю на путь, где меня не поддержит никто, кроме Бога и родного брата. Тео — соавтор всех моих картин, ведь без его деятельной любви я не создал бы и 20 работ, я бы умер под этим нестерпимо тяжёлым бременем бытия самим собой. В общем, этим-то всё и кончится, но прежде я создам более трёх тысяч рисунков, эскизов, гравюр, картин, а продам не больше пары десятков.

Мои работы — честное продолжение меня, так что немудрено, что вам они не нравятся. Как? Нравятся? Поразительно, как смерть способствует популярности художника! Конечно, ведь спустя 130 лет после моей кончины[9] так удобно творить мифологию, ту самую мифологию, которая так увлекает толпу.

И это ли не парадокс, друг мой? Человек вместе с кожей и мясом соскребает с себя родительские проекции, социально приемлемые сценарии, чужие надежды, ожидания и проклятия, чтобы стать наконец подлинным собой, таким, как его задумал Бог! Вот он, акт творения длиной 37 лет, и результат — не мрамор, не глина и не краска, а живая плоть, которой так больно дышать этим отравленным разобщённостью воздухом, что судороги, депрессии, нервные приступы и волны беспричинной ярости запускают неизбежный и страшный механизм саморазрушения. И вот я уже отрезаю себе мочку уха, заворачиваю её в носовой платок и несу в увеселительный дом — а куда же ещё? Вы слышите стук и, конечно, удивляетесь, кого нелёгкая принесла этой глухой беззвёздной ночью, и вот уже вы видите на пороге бледного меня, а за плечом моим — ангела Смерти, и толком неясно, кто из нас протягивает вам этот носовой платок и пересохшими губами говорит: «Вот. Это на память».

Да, да, я утверждаю и буду утверждать, что я реалист, что единственный смысл жизни художника в том, чтобы документировать реальность; так откуда же тогда весь этот бред сумасшедшего? Откуда этот густой и вязкий воздух моих полотен, откуда эти сюрреальные завихрения света в звёздной ночи, когда ну совершенно очевидно, что звёзды светят совсем иначе?!

И это ли не парадокс, друг мой? Человек вместе с кожей и мясом соскребает с себя родительские проекции, социально приемлемые сценарии, чужие надежды, ожидания и проклятия, чтобы стать наконец подлинным собой, таким, как его задумал Бог!

Да кто вам сказал, что реальность всего одна и все видят её одинаково? Какой смысл в существовании семи миллиардов людей, если все они видят одинаковый плоский мир? В том-то и дело, что эту реальность создаёт каждый из вас, и от этой ответственности вы не спрячетесь нигде, ибо мир населён тем, что вы видите, слышите, чувствуете. И я действительно вижу рядом с собой этого ангела, чувствую этот вязкий и липкий воздух, слышу звон этих невообразимых звёзд… И вот спустя 115 лет космический телескоп «Хаббл» изучает вихри облаков, пыли и газа вокруг удалённой звезды, а видит там… мою «Звёздную ночь»! Просто эта неуловимая для учёных турбулентность просочилась в вашу реальность из моей, безумной и распадающейся на атомы…