Быть драконом - [9]
— Говори.
— Судя по тому, что мы увидели в ущелье, через него Драконы Каркнэша собираются свалить, бросив остальных на произвол судьбы. Так сказать, под шумок.
— Да?! — Сказать, что я был удивлен — ничего не сказать. Я, конечно, предполагал, что дядюшка Аниам проработает пути отхода, но чтобы слинять, бросив своих?! — И как же вы сделали такой вывод?
— А вот смотрите, Господин Грэммер, сами. Если приготовлено запасного обмундирования только на сто Драконьих морд и еды на столько же, то это говорит о чем?
— Так… Дальше, продолжай, — я от нетерпения даже наклонился вперед.
— Я сначала сделал два круга над ущельем, — увлеченно начал Айрэн, его братец даже заподпрыгивал от нетерпения. Чисто дети!
Самый старший в четверке — черноволосый Ганэм, ему уже больше тысячи, настоящий матерый Драконище, рассудительный и смертельно опасный, снисходительно хмыкнул, глядя, тем не менее, на братьев с теплотой. Я знал о том, что он их по-отечески опекает, и по большому счету своим мастерством во многом они обязаны именно ему.
— Что-то мне не нравилось, а что сначала никак не мог понять. А потом до меня дошло. — Айрэн сделал драматическую паузу и выдал. — Мне не понравился цвет группы камней. Был он какой-то не такой, не естественный. Мы приземлились и обнаружили схрон на сто Драконов: оружие, одежда, провиант. — Дракон уставился на меня торжествующим взглядом.
— Да… Ну, что же, молодцы. Есть еще что-нибудь?
— Повелитель, разрешите? — Вперед вышел Ганэм. Как и все из клана Нэгеш, Северных Драконов, он даже по внешнему виду отличался воинственностью.
— Говори, Ганэм, — разрешил я. Этот Дракон говорил очень редко, предпочитая отмалчиваться и действовать. И если уж он решил заговорить — значит это важно.
— Господин Грэммер. Мне показалось, что схрон сделан давно. Много пыли, причем она естественная, часть обмундирования отсырела, продукты подпорчены грызунами. Не думаю, что так готовят схроны, от которых зависит жизнь.
Ламмер презрительно фыркнул. Ах, молодость, молодость. А вот мне информация Ганэма была даже, пожалуй, важнее, чем то, что рассказал Айрэн.
— Все свободны! Отдыхайте. Умэн, ты останься пока.
Парни с довольными рожами удалились, чуть ли не вприпрыжку. Наверняка, Маэлан их уже обрадовал, что для них муштра на плацу отменяется. Ну, да они сегодня заслужили.
Я задумался. Значит, вот как? Значит, Каркнэш настолько не уверен в успехе, что намерен бросить свое войско. Причем подготовился ко всему заранее. А что? Умно, ничего не скажешь. Пока мы будем истреблять его Драконов, он просочится в ущелье и слиняет по-тихому. Когда хватимся, его уже и след простынет. Так… А единственный ли это путь отхода? Судя по словам Ганэма, схрон упакован давно и довольно небрежно. А если их несколько?
— Умэн, я, кажется, поторопился отпустить твоих парней. Знаешь, что? Мне надо, чтобы они еще полетали. Маэлан, прямо сейчас садитесь и определитесь, где на ваш взгляд еще можно попытаться уйти. И посылайте Драконов. Кровь из носа, завтра к рассвету у нас должны быть все места схронов.
— Ты думаешь, что он не единственный? — Обеспокоенно спросил Маэлан.
— Я в этом почти уверен. Умэн возвращай ребят. Отдых отменяется.
Умэн согласно кивнул и побежал за своими бойцами. Правильно, надо ловить, пока по девкам не разбежались. Я ведь знаю, что мой запрет их наверняка не остановит. Да и как остановишь, если кровь молодых Драконов бурлит? Мне и то вон без женщины плохо, так я взрослый мужик. А они пацаны. Им вообще без этого никак. Драконы!
— Так, я на плац, — поднимаясь, проговорил я, давая понять, что встреча закончена. — Жду новостей. Маэлан дождись Умэна, и определитесь с местами, которые нужно осмотреть. Это для нас крайне важно. Передай Умэну, что я жду его после ужина для спарринга. Что-то давно я не занимался собой. Можешь к нам присоединиться. Против вас двоих мне будет еще полезнее.
— Мне на плац потом прийти? — Осторожно спросил Маэлан.
Мне стало весело. Боится, гаденыш.
— Пока обойдусь без тебя. А вообще все зависит от состояния боеготовности твоей Элиты. — Насмешливо ответил я. — Ты на всякий случай не расслабляйся, тренируйся для будущих забегов. — Окончательно добил его я и, увидев, как вытянулось лицо Маэлана, вышел за дверь.
За завтрак, я думаю, я ему уже отомстил. Пусть пока живет. Перегибать палку тоже нельзя. А вечером я еще на нем отыграюсь. Или он на мне. Я со своей любовью уже больше недели меч в руках не держал. Стыдоба! Придется сегодня погонять себя как следует. Потом девки в купальне, как следует, разомнут меня, и день окончательно удастся.
Правда, до вечера еще надо дожить. Дел — прорва.
5. Грэммер Эрам Дэвеш
Люди не знают, чего хотят, до того мига, пока не захотят чего-нибудь.
Сенека
Наконец можно передохнуть и спокойно поесть. А то, как позавтракал, если можно назвать завтраком те жалкие остатки, которые мне достались после Маэлана — я же все-таки Дракон, а не птенчик, так во рту еще и не было ничего. А день клонится уже к концу, Светило уже садится. Сейчас быстренько перекушу, раздам всем «ордена и медали» на Совете и можно отправляться к Умэну.
В дверь просунулась наглая Драконья морда.
...Кто такие Драконы? Прекрасные, сказочные существа? Ну да, ну да. А если это не сказка? И оказывается, что Драконы не такие уж сказочные и совсем даже не прекрасные. А у их Повелителя вообще скверный характер. А если ты и сама Дракон, только об этом еще не знаешь? И характер у тебя тоже не сахар. Так что, еще не понятно, кому больше не повезло - Драконам, или тебе. И через что нужно пройти, чтобы понять, что значит быть Драконом и, что такое любовь Дракона?
11 февраля 1985 года был убит Талгат Нигматулин, культовый советский киноактер, сыгравший в таких фильмах, как «Пираты XX века» и «Право на выстрел», мастер Каратэ и участник секты, от рук адептов которой он в итоге и скончался. В 2003 году Дима Мишенин предпринял журналистское расследование обстоятельств этой туманной и трагической гибели, окутанной множеством слухов и домыслов. В 2005 году расследование частично было опубликовано в сибирском альтернативном глянце «Мания», а теперь — впервые публикуется полностью.
Софья устраивается на работу в банке, а там шеф - блондин неписанной красоты. И сразу в нее влюбился, просто как вампир в гематогенку! Однако девушка воспитана в строгих моральных принципах, ей бабушка с парнями встречаться не велит, уж тем более с красавцем банкиром, у которого и так налицо гарем из сотрудниц. Но тут случилась беда: лучшую подругу похитили при жутких обстоятельствах. Потом и на Соню тоже напали, увезли непонятно куда: в глухие леса, на базу отдыха и рыболовства. Вокруг - волки воют! А на носу - Новый год!.
Все решили за нее. Ей суждено стать инкатором — безжалостным олицетворением королевского правосудия. Занять должность, одно название которой вызывает у людей суеверный трепет. Но сперва ее наставникам нужно полностью изменить ее взгляды на жизнь, привить ей новые идеалы и принципы. Жизнь доброй и впечатлительной девочки превращается в кромешный ад, в котором зверские пытки и убийства — повседневность, а любовь и дружба — строжайшие табу. Все, что ей дорого, немедленно уничтожается ее учителем, ведь инкатор, имеющий привязанности — слабый инкатор.
Рассказы, которые с 2008 по 2010 г., Александр Чубарьян (также известный как Саша Чубарьян и как Sanych) выкладывал в сети, на своём блоге: sanych74.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Каждый месяц на Arzamas выходила новая глава из книги историка Ильи Венявкина «Чернильница хозяина: советский писатель внутри Большого террора». Книга посвящена Александру Афиногенову — самому популярному советскому драматургу 1930-х годов. Наблюдать за процессом создания исторического нон-фикшена можно было практически в реальном времени. *** Судьба Афиногенова была так тесно вплетена в непостоянную художественную конъюнктуру его времени, что сквозь биографию драматурга можно увидеть трагедию мира, в котором он творил и жил.