Александрос зло ухмыльнулся этой мысли и с досадой отбросил от себя простыню. Он добился от Келли того, чего хотел больше всего. Теперь он мог отдать своему адвокату соответствующее распоряжение.
Он решил, что одной ночи с Келли будет достаточно, чтобы компенсировать ее преступление перед ним. Александрос планировал немедленно развестись с этой коварной женщиной. Месть и впрямь обещала стать сладкой.
Александрос вновь откинулся на постель и усмехнулся ярким воспоминаниям ночи. Затем протянул руку к столику, нащупал часы, поднес их к глазам и…
— Боже!
Александрос никогда не спал так долго. Даже после самой мятежной ночи с какой-нибудь инфернальной красавицей он просыпался как жаворонок!
Он выскочил из постели как ошпаренный. Все утренние процедуры были выполнены в рекордно короткий срок. В джинсах и футболке он покинул свою комнату и, в один шаг преодолев пространство коридора, распахнул дверь в комнату Келли, до конца не зная, для чего это делает.
Александрос помрачнел и нахмурился, увидев, что комната супруги пуста. Он гневно хлопнул дверью и прошел в кухню, из которой имелся выход на маленькую терраску.
С терраски доносился тихий женский разговор. Не разбирая слов, Александрос четко уловил добродушный его характер и легкий смех.
Зная отношение Tea к Келли — а это определенно были их голоса, — Александрос очень удивился. Что могло заставить экономку настолько смягчиться к своей бывшей любимице, которая всех так жестоко разочаровала?
Александрос вышел на терраску, по-прежнему недоумевая, что могло так сблизить суровую преданную экономку и коварную ветреницу? Они как ни в чем не бывало ворковали между собой и хихикали.
При появлении Александроса улыбка быстро сошла с лица Келли, румянец выдал смущение. Tea замерла напротив Александроса с вопросительным выражением лица. Терраска уже давно стала ее личной территорией, и для вторжения хозяина должно было найтись веское основание.
Так ничего и не дождавшись, Tea махнула рукой и пошла накрывать стол к завтраку, предварительно заговорщически подмигнув Келли. Но вместе с уходом Tea ушла и вся решительность молодой женщины. Она с виноватым лицом избегала смотреть на мужа, который очевидно с утра был не в духе.
— Не накрывай нам в столовой, Tea, — крикнул вслед экономке Александрос, — а собери-ка корзинку для пикника… Ты ведь не будешь возражать против завтрака на природе, Келли?
Tea кивнула, а Келли покачала головой.
— Через час будь готова, — распорядился Александрос и направился к себе, оставив двух женщин гадать относительно своего воинственного настроения и планов.
Александрос вел машину в молчании. Келли места себе не находила, ей было отчего обеспокоиться.
На рассвете она сбежала из спальни супруга, желая защитить себя от его непредсказуемости. Теперь Келли поняла, что от чьей-либо непредсказуемости вообще сложно защититься. Злость, гнев, раздражение становятся еще сильнее, если брать их в расчет, если подстраиваться под них, изменять себя им в угоду. Но Келли не обладала той самодостаточностью, которая одинаково прочно могла бы устоять против незначительных обид и сознательных оскорблений. Оттого желанием сохранить видимость спокойствия, собственной пассивностью Келли провоцировала конфликт еще большей разрушительной силы. Их брак изначально не был союзом, основанным на любви и доверии, но если бы и был таковым, то не пережил бы и одного серьезного недоразумения.
Она старалась не смотреть в сторону Александроса, но заметила, сколь угрюм профиль мужа. Его движения были порывисты, Келли ощущала это на каждом повороте, когда их чуть не сносило в кювет от резких поворотов руля.
Та сила и дерзость, которые ночью подарили ей столько наслаждения, теперь лишь пугали и вводили в недоумение. Она поехала с ним, потому что привыкла быть послушной. Зачем, почему, для чего? Этих вопросов она себе никогда не задавала.
Слезы жгли глаза. Келли спешно надела солнцезащитные очки.
— Тебя не интересует, куда мы едем? — провокационным тоном спросил Александрос.
Келли молча пожала плечами, но он этого не видел.
— Келли, ты меня слышишь? — гневно рявкнул он на нее.
Этого окрика было достаточно, чтобы разобидеть маленькую девчушку, жившую в ней. Слезы хлынули из глаз.
— Александрос… Я не знаю, что мне делать. Как я могу тебе доказать, что не сделала ничего предосудительного? Я клянусь… Я ни о чем не знала, ничего не замышляла, никого не оклеветала. Если ты хоть сколько-нибудь ценишь справедливость, то обязан мне поверить! — плача и всхлипывая, восклицала Келли.
— О чем, черт возьми, ты говоришь?
— Tea… Она настаивала на том, чтобы я рассказала тебе, но ты же меня совершенно не слушаешь, — сетовала девушка.
— При чем здесь Tea?
— Мы с ней о многом поговорили, пока ты был в отъезде… Она мне рассказала, что произошло в твоей жизни после той статьи. Я и предположить не могла… Я ведь ее даже не читала. Я ничего не знала, Александрос. Клянусь!
— Ты клянешься? Как ты можешь клясться? Там был слово в слово напечатан наш с тобой разговор с глазу на глаз плюс тот абсурд, который они приплели к нему. Может быть, расскажешь, как такое могло произойти? Кто мог отправить снимок с твоего электронного адреса? Кто мог знать твой пароль и воспользоваться им? Кто, если не ты?
