Былой войны разрозненные строки - [154]

Через две недели прибыли в Пиллау (Балтийск). Там и Победу встретили.

На одном из трофейных крейсеров в трюме возник пожар. На тушение отправили пять человек, в том числе Арона. Пожар потушили, но повозиться пришлось, и Арон был не из последних. Всю группу представили к награждению медалью «За отвагу».

Только вместо фамилии Арона вписали кока, который не только не участвовал в тушении пожара, но вообще находился на берегу… — «В чем дело? — Ты, Линецкий, много разговариваешь». — Эта несправедливость больно уколола. Отвага не состыковалась со справедливостью.

Не тогда ли появилась мысль об отъезде?

Линецкий Арон Самойлович, 1926 года рождения, награжден орденом Отечественной войны 2-й степени, памятными и юбилейными медалями. Репатриировался в Израиль в ноябре 1990-го.

…И никто не удивился

И здесь не обошлось без извечной еврейской истории с именами. По паспорту она Соня Менделевна, но со дня рождения мать называла ее Женей. Так и пошло. Родилась она в небольшом полуеврейском городе Васильков Киевской области. Но почти сразу после ее рождения они переехали в Ленинград, тогда еще Петроград, где жили братья отца. Был голод, многие петербуржцы разъехались, кто мог — бежал от революции за границу, город опустел, квартиры не были проблемой и они поселились на Казначейской улице. Характерно, что при всех режимах она сохранила свое название, «уцелела» во время массовых переименований, как в старое так и в новое время. Сама улица была небольшой — двести пятьдесят метров, и на ней было всего пятнадцать домов, в одном из которых размещалось казначейство.

Вообще, этот уголок старого Петербурга знаменит тем, что в одном из домов на Казначейской жил Достоевский, здесь он женился, здесь написал свои лучшие произведения, в другом — жил великий русский баснописец Крылов, рядом, в Столярном переулке — знаменитый путешественник Пржевальский. В нижних этажах и полуподвалах жили ремесленники: модистки, портные, сапожники, часовые мастера — Женя еще их застала.

Жили трудно. Еще учась в школе, Женя подрабатывала на переборке картошки, бутылок, даже досок. После восьмого класса оставила школу, работала в Союзпечати, затем счетоводом и бухгалтером в столовой Дома Культуры им. 1-й пятилетки. Здесь и застала ее война.

Послали под Кингисепп — рыть окопы и противотанковые рвы. Ехали эшелоном, взяли с собой продукты — вначале они еще были. Этот район немцы усиленно бомбили и обстреливали. Работать приходилось ночью, днем прятались. Покарыли — немцы разбомбили этот участок железной дороги, продукты кончились, положение стало угрожающим. Обратно — сто двадцать километров — возвращались пешком. Вначале бежали, потом шли, под конец ползли… Все обносились, оборвались. Она была почти в невменяемом состоянии от напряжения, усталости и страха. Когда Женя вернулась домой, на ней были только лифчик — тогда не говорили «бюстгальтер» — и трусики… Так шла по городу. И никто не удивлялся.

Вскоре есть стало нечего, голод и холод, чернила замерзали. Через сутки дежурили на крыше Дома Культуры, тушили и сметали зажигалки — зажигательные бомбы, которыми немцы засыпали Ленинград. В марте 1942 года от голода умер отец. Положение осложнялось еще тем, что уже в блокаду у сестры родился ребенок. Съели всех собак, кошек.

Ели и трупы…

После смерти отца решили эвакуироваться. 12 апреля сорок второго года пошли, вернее приползли, на сборный пункт. Уже возле машины, на которую грузили эвакуировавшихся, умерла молодая женщина. По ней ползали два малыша и все звали: «Мама, мама…». А мама молчала. Этого не забыть.

Переправились через Ладожское озеро на станцию Кабона. Там почти неделю ждали эшелона. Как остались живы — одному богу известно. Ели папиросную бумагу. Каждый день машины вывозили штабеля трупов. Эшелон ехал три (!) месяца, пока добрался до Татарии. Разгрузились в городе Бугульма, там посоветовали ехать в село Акташ. Везли на подводе. Рано утром встретилась группа женщин-колхозниц, шедших на работу. Когда они увидели похожих на живые трупы людей, грязных, оборванных, умирающих — обступили телегу и все продукты, которые они взяли с собой в поле, отдали им. Такие они были страшные. Вокруг были хорошие, добрые люди, расселили, накормили, приютили. Затем перевезли в деревню Нолинку Сестра пошла работать на овощи, а Женяна молочную ферму. От бескормицы и болезней начался падеж скота. Женя свежевала умерших животных, запрягала лошадь, грузила шкуры и отвозила в Акташ.

Вскоре Женя записалась на курсы медсестер, но потом передумала и попросилась добровольцем на фронт. 7 июля 1943 года ее направили в Казань, где формировался 1874-й МЗАП — малокалиберный зенитно-артиллерийский полк ПВО. Командовал полком еврей Хавин Семен Михайлович.

Полк предназначался для защиты от немецких бомбардировщиков железнодорожных станций и узлов. Бахмач, Нежин, Конотоп, Прилуки, Сумы, Шостка — всего не упомнишь. Сначала Женя была подносчиком снарядов, но, благодаря хорошему почерку и знакомству с бухгалтерией, ее вскоре взяли писарем в ПФС — продуктово-фуражный склад.

Но еще до этого, в один из сильнейших налетов, когда все кругом смешалось с землей, ей довелось участвовать со своей батареей в отражении налета и они сбили вражеский бомбардировщик. Вот было радости!