Было все, будет все. Мемуарные и нравственно-философские произведения - [214]

Загадочный факт перехода первичного человека к начаткам культуры как будто показывает, что этот скачок в новую эру был для нашего дикого предка необходимой гарантией для сохранения рода. Разумеется, «академическая» наука, отметающая всякий провиденциализм в своих объяснениях жизненных явлений и не признающая никакого вмешательства потусторонних сил в жизнь мироздания, может объяснить момент этого великого перелома только простым случаем. Со времен Дарвина всей земной, да и небесной, эволюцией руководит именно его величество слепой случай, подверженный законам механики и математической теории вероятностей. И заменить этот слепой случай какой-либо верховной Мыслью или Волей никакой серьезный ученый не в праве, хотя и признает даже у самого себя и существование разума, и существование воли.

Таким образом провиденциализм, иначе говоря – участие Провидения в исторических процессах, выходит за пределы науки и позволителен только в религиозно-философском аспекте. В таком духе трактовал всемирную историю Боссюэ339, в таком приблизительно смысле понимал течение ее Гегель, у которого универсальный абсолютный разум должен был пройти стадии от созерцания до высшей ступени самосознания.

Применяя к вопросу о переходе первичного человека к зачаткам культурной жизни наш христианский провиденциализм, мы должны прийти к заключению, что, оставаясь в своем животном до-культурном состоянии падший человек без сомнения погиб бы и физически, и духовно. Только обезопасив свое физическое существование, развив интеллект и пробудив в себе угасшие представления об утерянной истине, красоте и добре, он мог дойти до идеи искупления от изначального греха и восстановить хотя бы отчасти в новой форме до-греховную свою духовную высоту и близость к Богу.

Утерянный рай уже не мог быть возвращен человеку без перехода через временное очищающее небытие. Но приобретение того состояния, при котором восстанавливался путь к конечному спасению, оказалось возможным.

Поднимались люди из первобытных низин к высотам цивилизованной жизни; разрушали своими руками то, что было создано в искании блага и счастья; возводили строения новых цивилизаций…

И во всех этих попытках, в ломке и в изменениях социальных условий, в развитии науки и техники – никогда ни один человек не достигал высоты того безвестного гения, который в далекие доисторические времена ослепил современников величием своего изобретения. Никто из других людей не в состоянии своей личностью так глубоко разделить историю человеческого рода на две эпохи: до него и после него. Только он, этот гений, величайший из всех, восприял эту честь.

В минуту ли борьбы с врагом из животного мира, во время ли устройства примитивного жилища, взял он в руку случайно сломанную массивную древесную ветвь; почувствовал, какую помощь организму оказал этот предмет; и осенила его сознание необычная до тех пор мысль: пользоваться этим предметом для подобных надобностей в будущем.

Человек, таким образом, создал искусственное продолжение живого рычага руки. И из подобного совершенно нового принципа усиления органов внешними предметами возникли все дальнейшие завоевания техники.

«В тот день, когда сломанная ветвь стала оружием, – говорит английский натуралист Друммонд340, – борьба за жизнь у человека приняла новое направление».

И в самом деле. Хотя у животных тоже есть своя «техника», но во всех ее проявлениях свято соблюдается основной закон, по которому живые существа изменяют условия своей жизни исключительно при помощи собственных органов.

Коконы представляют защитную форму, выработанную самим организмом. Паутина строится из материала, созданного пауком своими органическими средствами. Соты пчел устраиваются из элементов внешнего мира, но при помощи органов самих насекомых. Создавая гнезда в земле или привешивая их к деревьям, выстилая их мхом и снабжая даже подпорками, осы при этой работе никогда не прибегают к «орудиям», то есть к предметам-посредникам между собою и внешним миром. Точно в таком порядке строят свои гнезда птицы. Муравьи, высокая социальная жизнь которых привела к разделению труда, создав кадры землекопов, собирателей запасов, охотников, сельских хозяев, – не применяют в работе никаких орудий, a вместо этого сами приобрели некоторые органические различия сообразно «профессиям»: занимающиеся тяжелым рабочим трудом, так же, как и «воины», обычно отличаются крупным ростом и сильно развитыми челюстями.

И подобное следование заветам природы соблюдается в животном мире во всех случаях. Если, например, ворон хочет разбить твердую раковину моллюска, чтобы воспользоваться последним в качестве пищи, он поднимается над скалой и бросает раковину вниз. Гриф точно так же поступает с черепахами, бросая их с большой высоты на землю.

И если какому-нибудь животному случайно удастся воспользоваться внешним предметом, как рычагом, то эта случайность не приводит его к выводу о пользе повторения подобного случая. Обезьяна, схватившая в руку сломанный сук, может ударить им врага. Но после этого сук опять потеряет для нее всякое значение. Только попадая в искусственные условия сожительства с культурным человеком некоторые животные путем дрессировки или подражания могут в ограниченной степени пользоваться теми или иными орудиями.