Было такое... - [40]

То есть слукавить и не признаться, что это вообще тема для разговора. Никто же не думает, что женщина-врач, женщина-учительница и теперь даже женщина-космонавт — это тема для публикации. Вон их сколько в космосе болтается — о каждой писать, что ли? Ну, какая это тема…

Если вот только она родит в космосе…

И лучше двойню.

Нужен ведь какой-то этот самый — повод. А так…

Я шла к ней разговаривать о том, как тяжело было пробиться, как зажимали мужчины, как не признавали, не хотели принимать на дирижерское отделение. Как она пробилась, растолкала мужчин, нашла признание и закончила дирижерское отделение. Наверное, многие мужчины, например те, что учились с ней на одном курсе, до сих пор не могут смириться с ее успехами.

— Сколько всего женщин-дирижеров по России? Много? — спросил редактор.

— Три или четыре.

— Много… — не смог смириться даже он.

Елена Бойко репетировала с оркестром в главной зале филармонии города Барнаула. Оркестр был местным и вел себя совершенно уверенно, как ни в чем не бывало.

Она оказалась маленькой. Округлой. На первый взгляд — незначительной. С прямой спиной, но без горделивой осанки. С короткой стрижкой и круглыми глазами. Никаких признаков породистой лошади. Вообще ничего особенного. Ваша соседка по площадке. Или давнишняя мамина подруга. Почему эта женщина может подчинять себе не просто мужчин, а целые оркестры из них — было совершенно непонятно.

Я ее сразу спросила: «А зажимали? Не принимали на дирижерское отделение?»

Можно было, конечно, для начала разогреть вопросами про «Откуда вы? Где учились, что закончили?». Размять ее, так сказать. Но мне казалось, что она настоящая. К ней не надо искать окольных путей, она сразу скажет правду.

И она сказала: «Еще как зажимали!»

— А трудно было?

— Почему было?

Мы договорились встретиться вечером после репетиции. Это хорошо, что вечером и что после репетиции. Потому что уставший человек откровенен.

Сидели в гримерке филармонии города Барнаула, было уже поздно. На столе старые чашки, загоревшие изнутри от чая, ветки царапали стекла и просились внутрь.

Когда Лена окончила консерваторию и зашла речь о распределении, то она начала рассылать документы и подписываться как Е. Бойко. Именно Е. Потому что так можно было подумать, что Евгений Бойко. Голова шла кругом, не брали никуда. Казалось, что Е. Бойко возьмут гораздо быстрее, чем Елену. А когда все выяснится, то поздно.

Она рассказывала, что сама из Питера. Там родилась и училась. Потом, чтобы стать дирижером, поехала по всей стране. Куда приглашали — там и работала. Потому что в Питере нереально. Там мужчины. По всей стране тоже мужчины, но и оркестров больше. Она бросила все — маму, друзей и Питер. Ей, конечно, предлагали остаться. Но не дирижером и не оркестра.

В Питере у нее была примета. Когда еще студенткой ездила на учебу мимо Исаакиевского собора, то смотрела на купола. Если купола горят — день будет хороший, с приятными новостями. Если мутные — плохой, даже из дома не стоило выходить. Интересно, что цвет куполов никогда не зависел от наличия солнца или облаков. Они были сами по себе и предсказывали Лене день независимо от погоды.

Потом мы договорились еще раз встретиться, потому что в первый день не все успели. Я шла домой по городу Барнаулу мимо трамвайной остановки «Улица Анатолия». Там частный сектор и иногда лают собаки. У меня была худая шуба из синтетического меха и ботинки на зачем-то высоченных толстых каблуках. У подруги Аньки была похожая шуба. Мы с ней называли их «волосатые халаты». Потому что они не грели совсем. Когда мороз прижимал, то перед выходом из дома мы с Анькой пили аспирин — тогда становилось жарко и можно было перебежками добраться до универа.

Я скользила на высоченных каблуках и кляла мороз. Кляла город Барнаул и вообще весь Алтайский край. И всю Сибирь вместе взятую. И лающих собак на улице Анатолия. И этот проклятый волосатый халат. Почему-то в тот вечер было особенно нестерпимо плохо и обидно. Так плохо, что помню его до сих пор.

Знаете, почему? Просто я очень завидовала Елене Бойко.

Бросить Питер, большой и красивый город, налаженный быт, бросить запах своей квартиры…

Запах квартиры — это ведь очень важно. Вы можете уехать из дома надолго, без вас сделают ремонт и переставят мебель. Повесят новые шторы. Вынесут стены, в конце концов, и построят новые. Вы вернетесь, зайдете и глаза ничего не узнают. Но сразу поймете — дома. Потому что запах дома не истребим. Как не истребим запах мамы. Пусть она хоть обольется духами — это не имеет значения. Мама всегда пахнет одинаково и на вашу свадьбу придет с тем же запахом, с каким приходила забирать из детского сада.

А Лена бросила все. Собрала вещички и уехала. Сначала в один город, потом в другой. Вещи постепенно теряли запах домашних шкафов, пропитывались гостиничными номерами. Как можно жить с чужим запахом в своем чемодане — я не представляла. Просто была слишком домашней для такого поступка, маминой дочкой.

Знаете, я уехала из города день в день с Еленой Бойко. С одного вокзала, только в разных направлениях. Она на поезде, а я в автобусе. Она в другой город, а я недалеко. Выпросила у редактора командировку и твердо решила, что надо поехать куда-нибудь, чтобы совершить поступок. Как она.