Былины - [17]
В своем историческом развитии эпос проходит типологические стадии, и на каждой стадии ему присущи свои особенности, свои качества, свой способ отношения к действительности, свой характер историзма. Основных таких стадий четыре: эпос мифологический, архаический, классический, поздний. Переход от одной стадии к другой происходит двояко: в одних национальных традициях эпос нового типа возникает из старого (или на его основах) и становится рядом с ним, развиваясь параллельно; в других национальных традициях эпос нового типа, возникая в недрах старого, поглощает, «отрицает» его — старый эпос как бы растворяется в новом, оставляя в нем свои следы.
У ряда народов, в силу различных причин социально-исторического и культурно-бытового порядка, архаический тип эпоса надолго задержался, став главной, наиболее значительной в художественном отношении формой эпического творчества: таковы якутские олонхо, бурятские улигеры, нивхские и эвенкийские сказания и др. Если в былинах путем специального анализа выделить архаические элементы (фантастических персонажей, мотивы «иных» миров, представления о возможности волшебных превращений, о чудесном рождении и др.), то они найдут широкие параллели в памятниках эпоса архаического типа. Отсюда закономерно вытекает, что былинам — классическому эпосу — в древности предшествовал архаический эпос.[41] То же самое можно сказать, например, о южнославянских юнацких песнях, — следовательно, архаический эпос существовал, видимо, в эпоху славянской общности и затем у отдельных славянских племен до формирования у них классов и ранних государственных объединений. Затем этот эпос был поглощен эпосом нового типа, прекратил свое существование в «чистом» виде, но сохранил многочисленные следы в эпосе классическом, пронизав его своими традициями.
Русский классический эпос пережил длительную эволюцию, внутри него можно выделить сюжеты с бо́льшим преобладанием героико-фантастического начала и начала героико-исторического. В период XIII—XVI веков в русском эпосе стал формироваться новый тип — «поздний» эпос, принявший преимущественно форму исторической песни. Именно в исторической песне осуществился новый принцип песенного историзма, когда содержанием отдельных сюжетов стали избираться конкретные события, а героями — реальные лица истории. При всем том в ранних исторических песнях сильны традиции эпоса классического — сюжетная условность, гиперболы, элементы фольклорного вымысла, былинного стиля. Здесь мы имеем тот случай, когда новый тип эпоса, возникнув в значительной степени на почве традиций эпоса более раннего, не поглотил его, не оттеснил, а встал рядом с ним. Сказители XIX—XX веков в своем репертуаре свободно совмещали былины киевские и новгородские с песнями о Тверском восстании 1327 года, о взятии Казани в 1552 году, о женитьбе Ивана Грозного, о разгроме Новгорода 1570 года и др.
Переход от классического типа к «позднему» знают и другие национальные фольклорные традиции: наряду с классической юнацкой песней у южных славян возникли гайдуцкий эпос, черногорский эпос и др.
Отчасти независимо от былин, отчасти в русле общей эпической традиции сложились, заняв свое видное место в русском песенном эпическом фольклоре, баллады как специфический тип эпоса.
Если общая картина истории русского классического эпоса на фоне историко-типологического развития эпического творчества в целом относительно ясна, то история отдельных былин остается во многом загадочной и спорной. Предположения о позднем возникновении отдельных сюжетов не лишены оснований. Считается, например, что весь цикл былин об Илье Муромце сложился далеко не сразу, что отдельные сюжеты возникли (или прикрепились к ставшему популярным богатырю) сравнительно поздно.
Говоря о разновременности появления отдельных сюжетов, следует все же иметь в виду, что эпическое творчество на протяжении веков питалось едиными традициями, общим запасом мотивов и поэтических элементов, и любая «поздняя» былина естественно включалась в общий состав былин, обнаруживая характерные связи с традицией архаического типа и тенденции исторического плана. Исследователи выявили в ряде сюжетов былин отголоски знакомства их создателей с элементами средневековой культуры — книжными сказаниями, христианскими мотивами, еретическими учениями. Если же обратиться к бытовой стороне жизни, отраженной (или сконструированной) в былинах, то по крупицам можно собрать любопытный материал, характеризующий знания, представления и фантазию эпической среды, творившей и хранившей эпос: здесь есть картины быта княжеского, придворного, боярского, купеческого, монастырского, крестьянского (в его локальных вариациях), воинского, дипломатического; жилище (вернее — его отдельные элементы), одежда, вооружение, конское снаряжение, утварь, посуда; отношения в семье, между родственниками; этикет княжеского двора и встреч в поле, формы воинских поединков, поведения в бою, при победе или поражении и т. д. Все это предстает в былинах в единстве, с трудом поддающемся (а чаще — вовсе не поддающемся) дифференциации: перенесенное из реальных наблюдений, подвергшееся трансформации, хотя и имеющее в основании нечто реальное; созданное фантазией, вымышленное — с опорой на миф или сказку, перенесенное из архаического эпоса.
