Былины - [59]

А толкнула она его под руку, —

Улетела тая чара далечохонько.

Как тут молодой Михайло Потык сын Иванович

Наперед отсек-то Марье буйну голову,

Потом отсек царю да прекрасному Ивану Окульеву.

А только-то ведь им тут славы́ поют:

А придал-то он им да горьку́ю смерть.

Как скоро взял Настасью Окульевну,

А взял он ведь ю за себя замуж;

Пошли оны во церковь во Божию,

Как приняли оны тут златы венцы.

Придался тут Михайлушко на царство-то,

А стал-то тут Михайлушко царить-то-жить

А лучше-то он старого да лучше прежнего.

Соловей Будимирович

Высота ли, высота поднебесная,

Глубота, глубота акиян-море,

Широко раздолье по всей земли,

Глубоки омоты днепровския.

Из-за моря, моря синева,

Из глухоморья зеленова,

От славного города Леденца,

От того де царя ведь заморскаго

Выбегали-выгребали тридцать кораблей,

Тридцать кораблей, един корабль

Славнова гостя богатова,

Молода Соловья сына Будимеровича.

Хорошо корабли изукрашены,

Один корабль полутче всех:

У того было сокола у карабля

Вместо очей было вставлено

По дорогу каменю по яхонту,

Вместо бровей было прибивано

По черному соболю якутскому,

И якутскому ведь сибирскому,

Вместо уса было воткнуто

Два острыя ножика булатныя;

Вместо ушей было воткнуто

Два востра копья мурзамецкия,

И два горносталя повешены,

И два горносталя, два зимния.

У тово было сокола у корабля

Вместо гривы прибивано

Две лисицы бурнастыя;

Вместо хвоста повешено

На том было соколе-ко́рабле

Два медведя белыя заморския.

Нос, корма – по-туриному,

Бока взведены по-звериному.

Бегут ко городу Киеву,

К ласкову князю Владимеру.

На том соколе-корабле

Сделан муравлен чердак,

В чердаке была беседа дорог рыбей зуб,

Подернута беседа рытым бархотом.

На беседе-то сидел купав молодец,

Молодой Соловей сын Будимерович.

Говорил Соловей таково слово:

«Гой еси, вы, гости-карабельщики

И все целовальники любимыя!

Как буду я в городе Киеве

У ласкова князя Владимера,

Чем мне-ка будет князя дарить,

Чем света жаловати?»

Отвечают гости-карабельщики

И все целовальники любимыя:

«Ты славной, богатой гость,

Молодой Соловей сын Будимерович!

Есть, сударь, у вас золота казна,

Сорок сороков черных соболей,

Вторая сорок бурнастых лисиц;

Есть, сударь, дорога камка,

Что не дорога камочка – узор хитер:

Хитрости были Царя-града

А и мудрости Иерусалима,

Замыслы Соловья Будимеровича;

На злате, на серебре – не погнется».

Прибежали карабли под славной Киев-град,

Якори метали в Непр-реку,

Сходни бросали на крут бережек,

Товарную пошлину в таможне платили

Со всех кораблей семь тысячей.

Со всех кораблей, со всего живота.

Брал Соловей свою золоту казну,

Сорок сороков черных соболей,

Второе сорок бурнастых лисиц,

Пошел он ко ласкову князю Владимеру.

Идет во гридю во светлую

Как бы на́ лету двери отворялися,

Идет во гридню купав молодец,

Молодой Соловей сын Будимерович,

Спасову образу молится,

Владимеру-князю кланеется,

Княгине Апраксевной на особицу

И подносит князю свое дороги подарочки:

Сорок сороков черных соболей,

Второе сорок бурнастых лисиц;

Княгине поднес камку белохрущетую,

Не дорога камочка – узор хитер:

Хитрости Царя-града,

Мудрости Иерусалима,

Замыслы Соловья сына Будимеровича;

На злате и серебре – не погнется.

Князю дары полюбилися,

А княгине наипаче того.

Говорил ласковый Владимер-князь:

«Гой еси ты, богатой гость,

Соловей сын Будимерович!

Займуй дворы княженецкия,

Займуй ты боярския,

Займуй дворы и дворянския».

Отвечает Соловей сын Будимерович:

«Не надо мне дворы княженецкия,

И не надо дворы боярския,

И не надо дворы дворянския.

Только ты дай мне загон земли,

Непаханыя и неараныя,

У своей, асударь, княженецкой племяннице,

У молоды Запавы Путятичной,

В ее, сударь, зеленом саду,

В вишенье, в орешенье

Построить мне, Соловью, снаряден двор».

Говорит сударь, ласковой Владимер-князь:

«На то тебе с княгинею подумаю».

А подумавши, отдавал Соловью

Загон земли непаханыя и неараныя.

Походил Соловей на свой червлен корабль,

Говорил Соловей сын Будимерович:

«Гой еси, вы мои люди работныя!

Берите вы тапорики булатныя,

Подите к Запаве в зеленой сад,

Постройте мне снаряден двор

В вишенье, в орешенье».

С вечера поздым-поздо,

Будто дятлы в дерево пощолкивали,

Работали ево дружина хорабрая.

Ко полуноче и двор поспел:

Три терема златоверховаты,

Да трои сени косящетыя,

Да трои сени решетчетыя.

Хорошо в теремах изукрашено:

На небе солнце – в тереме солнце,

На небе месяц – в тереме месяц,

На небе звезды – в тереме звезды,

На небе заря – в тереме заря

И вся красота поднебесная.

Рано зазвонили к заутрени,

Ото сна-та Запава пробужалася,

Посмотрела сама в окошечко косящетое,

В вишенья, в орешенья,

Во свой ведь хорошой во зеленой сад.

Чудо Запаве показалося

В ее хорошом зеленом саду,

Что стоят три терема златоверховаты.

Говорила Запава Путятишна:

«Гой еси, нянюшки и мамушки,

Красныя сенныя девушки!

Подьте-тка, посмотрите-тка,

Что мне за чудо показалося

В вишенье, в орешенье».

Отвечают нянюшки-мамушки

И сенныя красныя девушки:

«Матушка Запава Путятишна,

Изволь-ко сама посмотреть —

Счастье твое на двор к тебе пришло!»

Скоро-де Запава нарежается,

Надевала шубу соболиную,

Цена-та шуби три тысячи,

А пуговки в семь тысячей.

Пошла она в вишенье, в орешенье,

Во свой во хорош во зеленой сад.

У первова терема послушела —

Тут в терему щелчит-молчит:

Лежит Соловьева золота казна;