«Был жестокий бой» - [158]

— Да знаем мы всё-о! — кричали мне из коридора. — Как вы там воюете!

— Ну, разумеется! — усмехался я. — Вы тут всё знаете! И воюете лучше всех! У вас даже трофеи некуда ставить! Вражеские телевизоры и гранатомёты! Только вот зачем вы ботинки у солдата отобрали?

Видать, я наступил на их больное место и они пришли в ещё большую ярость…

— Мы не отбирали ботинки!

— Ага! — соглашался с ними я. — Они сами к вам притопали! И даже зашнуровались! А потом ещё и на стол запрыгнули! Чуть было «ваш» телевизор «Горизонт» не столкнули на пол! Ай-яй-яй! Какая была бы досада!

— Ах, ты-ы! — зарычали в мою сторону. — Да мы тебя сейчас!

И в течении ближайших пятнадцати минут ко мне вызвали все ОМОНы да СОБРы, которые меня сперва обложили со всех сторон, затем одолели в стремительной рукопашной схватке, потом скрутили всё того же лейтенанта Зарипова по рукам и ногам… Да и посадили под арест на гауптвахту, в следственный изолятор и в самую настоящую тюрьму! После всего этого мной занялись военные прокуроры Моздока, Ростова на-Дону и всего остального округа СКВО, применив ко мне-бедолаге самые разные статьи Уголовного Кодекса: начиная от незаконного ношения оружия, такого же хранения и разбазаривания боеприпасов, продолжая перечень моих преступлений превышением и злоупотреблением своими служебными возможностями, покушением на жизнь сотрудников государства, находящихся при исполнении должностных обязанностей… И заканчивая чисто военными статьями «мародёрство» и несанкционированным расстрелом ни в чём неповинных работников комендантской службы. Которые сейчас «канали» под чисто мирных жителей города Грозного.

Пока меня «мурыжили» по тюрьмам, каторгам да острогам, не остались в неоплаченном долгу наши родные штабные структуры. Как оказалось, Командующий СКВО уже уволил меня своим приказом из доблестных рядов Российской Армии. Причём, без сохранения воинского звания и тринадцатой зарплаты за текущий 95-ый год. Ни о каких надбавках за знание иностранного (восточного) языка и особую секретность службы, а также за участие в наведении Конституционного Порядка… Увы, но обо всём этом мне следовало забыть!.. Более того! Стоимость растраченных мной впустую боеприпасов, а также причинённый Моздокскому КПП материальный ущерб, как и моральный вред за безвозвратную кончину огромнейшего количества нервных окончаний и просто мозговых клеток, сразу же проявившихся у трёх пострадавших майоров и одного полковника… Эту баснословную сумму возмещения морального вреда я теперь был вынужден оплачивать из своей зарплаты заключённого… Ну, и так далее…

Потом всё это мучение мне надоело и я спокойно спросил у не в меру распалившихся баснописцев:

— Ну, где? Эти ваши ОМОНы? Давайте их побыстрей!

Ведь я искренне полагал, что в любом мало-мальски боевом подразделении служат, в общем-то, нормальные мужики. Которые поймут случившуюся здесь катавасию, скажем так, с адекватных позиций. То есть очень правильно. Во всяком случае именно на это я и надеялся. Это среди военизированных комендатурщиков будет активно распространяться своя точка зрения… Что будто бы они спокойно себе сидели в своём рабочем кабинете, с чистой совестью и свежепомытыми руками трудясь во благо всей страны. А тут ни с того, ни с сего к ним ворвался никому неизвестный лейтенант с подозрительно нерусской фамилией, да ещё и с тремя…

«Нет!.. С пятью стволами наперевес! Ну, и давай их тут расстреливать от нечего делать… Или по какой-нибудь другой причине! Скажем так, исключительно из чувства огромной любви к стрелковому искусству!»

Но ОМОНы всё ещё не ехали. Отряды СОБРа также запаздывали. следователи военной прокуратуры вообще не торопились на это КПП. На всякий случай я тоже решил вызвать подкрепление или хотя бы передать сигнал тревоги. С двумя ружьями в левой руке и одним Винторезом в правой мне удалось подойти к столу, некогда принадлежавшему носорогому старпому… Покрутив ручку военного телефона, я с радостью услышал в трубке приятный голос телефонистки и попросил соединить меня с разведуправлением.

— У меня нет такого абонента. — сказала девушка. — Назовите кодовое обозначение.

Я сначала заподозрил и эту телефонистку в причастности к военно-комендантской службе. Но потом я стал действовать без лишних условностей и ненужных формальностей. Я честно признался ей в том, что никаких позывных я тут не знаю, поскольку только что приехал из Грозного, но застрял на местном КПП и поэтому мне нужно в срочном порядке поговорить с кем-то из разведуправления.

— Ну, дайте мне тогда начальника разведки! — просил я. — Если хотите, то я могу назвать его звание и фамилию.

Уж кто-кто, но наш генерал Чернобоков должен был меня помнить. Но девушка-телефонистка строго соблюдала режим секретности, который не допускал озвучивания таких данных в ходе переговоров по незащищённой линии связи… Зато она соединила меня с кем-то другим и я услышал в трубке бодрую скороговорку дежурного по разведуправе. Я представился и попросил позвать к телефону одного товарища полковника… И через минуту-другую напряжённого ожидания…

— Полковник Бруссков слушает!