«Был жестокий бой» - [151]

«А что? Со мной ведь не только два охотничьих ружья, но ещё и мой Винторез с двойным боекомплектом. Да АПС с пятью магазинами и четырьмя гранатами! Если что, то пойду на прорыв! Хоть до самого городу Парижу…»

Я задумчиво взглянул в серое небо, но затем мой взгляд упал на наши жалкие остатки «трофеев»…

«Да-а!.. Мародёры мы ещё те! Прям-таки клейма негде ставить!»

Глава 30 Служба комендантская: надежды, чаяния и обломы…

Я стоял один-одинёшенек на этой чёртовой штрафстоянке, ожидая прибытия заветного документа из штаба 22-ой бригады. И одновременно с этим охраняя два трофейных охотничьих ружья. Конечно можно было присесть на один из телевизоров «Рекорд», но мне даже не хотелось к ним притрагиваться. До такой степени они испортили всё моё сегодняшнее настроение. С раннего утра такое радостное и многообещающее… Но теперь оно отсутствовало. Мне сейчас даже противно было пнуть ботинком уцелевший экран…

«И какого хрена я послушал этого разгильдяя Винтера?!.. Они сейчас едут в Урале… А я тут торчу… Как не знаю кто!»

Но через пару минут моё досадное одиночество было скрашено прибытием невысокого и коренастого капитана с густыми усами. Это был не Денисенко, а совершенно другой капитан, который во время шмона даже не приблизился к нашим машинам. Он и ко мне-то подошёл со второй попытки. В первый раз этот усатый капитан направлялся в мою сторону, когда я ещё разговаривал с Батолиным… «Обсуждая» план моего побега… Но стоило головному Уралу тронуться с места, как усач-комендатурщик развернулся и пошёл на своё родное КПП. Так что сверхсекретный план командира роты удался бы на все сто процентов. Но, увы…

«То ли моё обострённое чувство справедливости! То ли моя упрямая натура… То ли реальная опасность того, что оборззевшие рвачи-комендачи тут же ринулись бы в погоню, устроив из маленького недоразумения самое настоящее маски-шоу!.. С брошенным в погоню боевым ОМОНом и телефонными звонками, чтобы перекрыть нам дорогу около Контрольно-Диспетчерского Пункта… А потом ещё и военных прокуроров туда подтянут! Дескать, вы только посмотрите на этих мародёров из 22-ой бригады! Да ещё и спецна-аза!.. И ещё: «Вот как мы несём свою трудную комендантскую службу!» Э-эх!.. Так и сяк их мать! Вот ещё один прётся!.. Усатый-полосатый!»

У идущего ко мне усатого капитана в правой руке болтался старенький полосатый жезл. Такими обычно орудуют милиционерские ГАИшники и их военизированные коллеги из Военной Авто Инспекции. Правда, первые сшибают ими бабки, а вторые сливают бесплатные литры армейской солярки или военного бензина…

«А вот теперь такими жезлами пользуются наши комендатурщики! Как там в анекдоте?!.. Маленькие сойдут на свистки, а большие пойдут вам на жезлы! Только вот откуда комендатура их берёт? По бартеру что ли?»

Пока я размышлял и думал, усато-полосатый капитанище подошёл поближе и совсем уж по свойски уселся на трофейно-намародёренный телевизор «Рекорд». Он не спеша закурил, выпустил в небо сизый клуб дыма, а потом предложил сигарету и мне. Я отказался.

— Ты не смотри на меня так… — произнёс капитан, обращаясь ко мне словно мы сто лет были знакомы. — Думаешь, мне самому всё это нравится? Я же тут прикомандированный! Вот и приходится здесь торчать… Вместе с этими…

Я был поражён. Мои совсем недавние закономерные догадки о том, что на «таких» должностях служат только представители нетрадиционной, скажем так, социальной ориентации… Словом, всё вроде бы совпадало! И мои аналитические заметки, и сегодняшнее поведение помощника коменданта… И вдруг это чистосердечное признание случайно оказавшегося в «их» среде нормального человека. Причём, в армейском статусе «старого капитана»…

— Я бы уж лучше в Грозный поехал. — говорил мой новый знакомый. — Да только вот сюда приставили! Этим майорам и полковникам ведь западло около шлагбаума стоять!

— А этот Денисенко?! — поинтересовался я. — Он тоже что-ли у шлагбаума стоит?

Товарищ капитан ответил почти сразу… Но сперва прозвучало одно не совсем печатное слово-выражение… Или же слово-сочетание… В общем, смысл был понятен и без этих грамматических тонкостей.

— Он тут только шмоном занимается! — продолжал старый кэп. — Шерстит всё подряд! Ничем не гнушается, зараза!.. И ведь не только для себя, а всё больше для своих начальников старается… Тут у нас четыре майора и один полковник!.. Полкан значит самый главный… Вот этот Денискин для них и старается! Они к вечеру столько всего увозят!..

Тут я удивился опять.

— И это тоже заберут? — спросил я, показывая на «наше» трофейное богатство.

Но усатый капитан лишь усмехнулся:

— Да это мелочь! Ковёр ещё может быть приберут… Чтобы в комнате отдыха постелить… Ну, телевизор туда же поставят… Если рабочий… А всё остальное…

Всё остальное имущество действительно представляло собой жалкое зрелище: разбитый в щепки ящик с битыми бутылками, безжалостно растоптанный вентилятор, ручной пылесос «Шмель» со всё-таки появившимися «механическими повреждениями». Ну, и эти два злополучных телевизора…

И тем не менее!.. От КПП в нашу сторону зашагало двое дневальных. Они подошли к свёрнутому ковру. Но когда один дневальный взялся было за ручной пылесос, то этот старый-престарый «Шмель» поднялся в воздух только в виде пластмассового корпуса с рукоятью снаружи и моторчиком внутри. Только что отвалившаяся труба с насадкой осталась лежать на ковре. Солдат взял в руки обе половинки пылесоса и, развернувшись, продемонстрировал их жалкое состояние какому-то военному, наблюдавшему за ним из окна КПП. Тот махнул рукой и «Шмель» был брошен в грязь…