Был у меня друг - [3]

Максим медленно повернул «башню» в сторону штаба и, расходуя последние силы, разлепил один глаз. О, черт! На крыльце, направив взгляд в сторону его вышки, застыла фигура в офицерской форме. Неужели начштаба?!

Штаб был далеко, и в остатках утреннего тумана опознать военного не представлялось возможным. Но удивительная все-таки штука человеческий организм. Только что почти безнадежно уснувший Максим вдруг подпрыгнул, как резиновый мячик, и резво зашагал по периметру вышки, активно размахивая занемевшими руками. Смотри, мол, отец-командир, как рядовой Веденеев активно несет боевую вахту, ну просто идеальный солдат, который даже понятия не имеет, что такое сон на боевом посту.

Постояв на крыльце пару минут, офицер скрылся в помещении штаба, а запыхавшийся Максим перевел дух. До смены оставалось совсем немного. «Ну, теперь уже точно не засну», – облегченно подумал Максим и, вытирая вспотевший лоб, мысленно послал виртуальную благодарность неопознанному штабисту, который одним своим видом моментально развеял губительные грезы.

Вскоре у входа в парк замаячили идущие друг за другом вооруженные автоматами фигуры в зеленых панамах и бронежилетах.

«Ну, наконец-то!»

Бодро «шевеля поршнями», Максим по лестнице спустился с небес на землю и, дождавшись, когда смена подойдет поближе, звонко крикнул:

– Стой! Кто идет?!

– Конь в кожаном пальто, – услышал он в ответ голос разводящего караул младшего сержанта Чайки, «ветерана» по сроку службы.

– Глядя на тебя, никогда бы не подумал, – ухмыльнулся Максим.

– Ты поостри мне еще, – пытаясь придать мягкому голосу грозный оттенок, огрызнулся младший сержант. Но Максим, как, впрочем, и все ребята его призыва, Чайку не боялся, потому что человеком тот был хотя и не слабым, но каким-то странновато безобидным. Единственная неприятность, которую он мог сделать молодым, так это «прокачать» их на спортгородке, что, впрочем, удовольствия доставляло мало.

– Спал?!

– Я? – выпучив пурпурные глаза, возмутился Максим. – Да боже упаси, Егор, ты же меня знаешь.

– Тогда почему шары, как у рака, красные? – хмуря светлые брови, спросил младший сержант.

– Потому что глаз не смыкал всю ночь, понимаешь, бронетехнику бригадную караулил, – шутливо подмигивая ребятам, заметил Максим.

– Глаз он не смыкал, – поправляя висевший на плече автомат, передразнил его Чайка и добавил: – Пошли в караулку, там тебе не до веселья будет. Найдем занятие,… обхохочешься, – улыбнулся уголком рта младший сержант и, развернувшись к Максиму ровной спиной, обтянутой выгоревшим на солнце «хаки», не спеша направился к выходу из парка.

Разрядив у специального стенда свой АКС, Максим спрятал магазин в подсумок и, стараясь не шуметь, медленно вошел в караульное помещение.

То, что долго отдыхать ему не дадут, – это факт, несмотря на то что по Уставу гарнизонной и караульной службы вернувшемуся с поста солдату два часа положено бодрствовать, а потом спать и видеть во сне дом. Так наивно думал и Максим, изучая в «учебке» эту декларацию. Но оказалось, что книга эта имеет два смысла: явный и тайный, а армейский мир не так уж и прост, каким его описывают уставы. Все дело в том, что дембеля Советской Армии в этот войсковой Талмуд заложили свой, скрытый от неискушенных глаз эзотерический смысл. Это сокровенное знание открылось Максиму в первом же афганском карауле, когда, сменившись с поста, он наивно думал, что разводящий ведет его в караулку, как положено по Уставу. Но пути господни оказались неисповедимы, и следующие два часа Максим провел на другом посту, размышляя на тему: «Для кого написан Устав?» Со второго поста глубокой ночью его – наконец-то! – привели в караулку, но вместо отдыха предложили навести там порядок. На неосторожный вопрос: «Но, извините, в Уставе сказано…», старослужащие ему вполне резонно ответили: «Мы знаем, что там написано, но это тебя не касается. Отшурши год, как положено, потом будешь тащиться», – и прибавили к этому ответу еще кое-какие достаточно веские аргументы. В общем, до комнаты отдыхающей смены Максим в эту ночь так и не добрался, но зато к утру его отупевший от усталости мозг получил неожиданное просветление, и он, что называется, «врубился» в службу. Больше глупых вопросов старослужащим он не задавал.

Вот и сейчас, осторожно ступая по скрипучим половицам, Максим прикидывал варианты: или пошлют за завтраком, нагрузив двумя железными бачками-термосами, или поставят на «собачку-вертушку» у входа на территорию караула, или заставят наводить порядок в караульном помещении.

Лучше бы, конечно, за завтраком. По дороге хоть спокойно можно покурить, спрятавшись за длинными рядами ротных каптерок, дух немного перевести, а то здесь ведь в покое не оставят, «припахают» как пить дать.

Осторожно, по-кошачьи мягко, стараясь не шуметь, Максим прошел по пустынному коридору караулки, заглянул в столовую. Но там никого не было, кроме Чайки, уже успевшего заснуть, уронив голову прямо на деревянный стол. «Пусть дрыхнет», – обрадованно подумал Максим и закрыл дверь столовой.

Но Чайка не спал. Он слышал, как невидимый его взору призрак тихонько заглянул в «бистро», так бойцы называли небольшое полутемное помещение с одним пыльным окном и несколькими массивными столами в два ряда. «Кто-то из шнуров», – вяло догадался Чайка по характерной для молодых солдат осторожности в движениях. Если бы, не дай бог, шумные дембеля неожиданно проснулись в такую рань, то Чайка наверняка узнал об этом первым. Организация их досуга и питания в карауле – это была его святая обязанность. По неписаным, но безапелляционно исполняемым законам солдатской иерархии в расположении бригады дембеля общались со шнурами напрямую только в трех случаях: в случае отсутствия поблизости ветеранов, то бишь отслуживших год десантников, в случае нерасторопности последних и просто от скуки. Во всех остальных вариантах дембель – это бог для молодого солдата, а с богами общаться принято через посредников. И если уж старослужащий и снисходил до обращения непосредственно к шнуру, и это не связано было с карой небесной за какой-нибудь «залет», то молодой оказывался безмерно счастливейшим рабом божьим, до конца дня пребывавшим в религиозном экстазе.