Быль, ставшая легендой: Отдельная Коломыйская пограничная комендатура в боях с фашистскими захватчиками - [29]

— Есть! Сейчас выезжаем.

Мы сели в машину, и Цоцко приказал шоферу отвезти нас в штаб, который находился в здании городского почтового отделения.

Начальник штаба, седой полковник, внимательно выслушал меня. Я попросил его узнать, что стало с моими друзьями-пограничниками старшиной Петренко и рядовым Смирновым, ушедшими к разъезду, чтобы подорвать фашистский эшелон с горючим.

Полковник, в свою очередь, тоже связался с кем-то по телефону. По его ответу: «Есть, товарищ генерал!» понял, что собранные нами сведения передали куда-то выше, возможно, в штаб армии.

После разговора полковник сказал мне:

— Ну, а теперь — в медсанбат!

Меня осмотрел военврач и сказал:

— Кроме ранений, еще и нервное истощение. Сейчас для вас самое главное — лечение.

Измученный, усталый, я мгновенно уснул. Не знаю, сколько времени прошло, но сквозь сон слышу голос:

— Не надо будить, пусть поспит.

— А я уже не сплю, товарищ полковник, — отвечаю, узнав его голос.

— Ну, коль проснулись — хорошо. Вы сообщили командованию очень важные сведения и с честью выполнили свой воинский долг! — как-то торжественно произнес он.

— Служу Советскому Союзу! — отвечаю, вскакивая с кровати. — Сведения принадлежат моим боевым товарищам. Это они все видели и рассказывали, а я запоминал…

— Между прочим, мне уже доложили, что тот эшелон с горючим взорван неизвестными. Наши летчики видели это во время воздушного боя с фашистскими бомбардировщиками. Скорее всего это были ваши товарищи. К сожалению, о судьбе их пока ничего не известно.

Полковник распорядился, чтобы мне выдали новое обмундирование, оформили документы.

— А вот все медицинские бумаги. Отдадите их в госпитале, — сказал военврач, передавая их мне.

Переодевшись, попросил разрешения перед отъездом в госпиталь разыскать жену. Получив согласие, вышел с сопровождающим. Всю дорогу тревожила мысль: добралась ли она до Кривого Рога? Здесь ли?…

Шофер хорошо знал город и без труда разыскал Петровский переулок, дом 8. Соседи сообщили, что она эвакуировалась, а куда — никто не знал.

Расстроенный, вернулся в городской отдел НКВД. С первым же санитарным поездом был отправлен в госпиталь. С болью в сердце думал о жене, вспоминал своих боевых друзей и товарищей из нашей Отдельной Коломыйской пограничной комендатуры. Где сейчас сражаются Филиппов, Коротков, Богданов, Смирнов, Петренко? Живы ли они?

…Темнеет. Куда движется наш поезд не знаем, может на Кавказ, а может, в родной Крым? Закрыв глаза, слушаю перестук колес. Что ждет меня впереди?

…Не мог я знать тогда, что впереди почти четыре года войны до дня Победы, который встречу в поверженной столице гитлеровского рейха — Берлине…

Глава 3. Народ победил смерть

В живых — всего пятнадцать

…Никто не мог предположить, что война продлится 1418 дней. Советская Армия закалилась в жестоких сражениях с врагом. Суровые испытания выпали на долю советского народа. Но ни неисчислимые жертвы, ни голод и холод, ни разруха не могли подорвать его веры в Победу.

И вот она, Победа, пришла вместе с майским праздником. Пришла, долгожданная, в каждый дом, село и город. Пришла как мать к своим детям. Пришла, чтобы сказать спасибо за веру в нее. Пришла, чтобы помочь быстрее залечить раны, чтобы освободить землю нашу от смертоносного металла.

Она вошла в наш дом, Победа!

Слезы радости и горя слились воедино.

Ей, нашей Победе, хотелось поскорее увидеть поля, одетые в зеленый наряд, мирный труд счастливых людей.

Ныне даже вспомнить страшно пережитое. Меня всегда до глубины сердца волнует песня «На безымянной высоте», особенно слова: «…Их оставалось только трое». А от нашей Отдельной Коломыйской пограничной комендатуры вместе с нашими соседями и школой служебного собаководства осталось только пятнадцать, а сейчас — семеро из тысячи. Вдумайтесь, читатель, в эти строки — всего пятнадцать живых свидетелей и участников героических дел ОКПК в годы войны…

…Прошло более сорока лет со дня первых боев пограничников с фашистами на государственной границе нашей Родины. И я разыскиваю своих боевых товарищей из Отдельной Коломыйской пограничной комендатуры.

Какова же судьба оставшихся в живых пограничников ОКПК?

За многие годы поисков мне удалось найти их и связаться или встретиться с каждым… Просматривая документы в Центральном архиве пограничных войск СССР, в 1957 году напал на след нашего всегда спокойного, внимательного и отзывчивого товарища, нашего «Айболита», — старшего военфельдшера Ивана Николаевича Глушкова.

Узнав адрес, сразу же написал ему письмо в Свердловск. Началась связанная фронтовыми узами переписка. Как и каждому из нас, ему пришлось пережить немало. После Легедзинского боя, где мы сражались рядом, и где, как упоминалось раньше, он был контужен и ранен, но не покинул поля боя, лечился в госпиталях Николаева, Ейска, на побережье Азовского моря, в Ростове-на-Дону.

После выздоровления его направили в Краснознаменный пограничный отряд, где прослужил до 1950 года. Затем до 1952 года служил в Армении, оттуда был переведен в Прибалтику. Здесь он в 1956 году закончил службу.

Сейчас Иван Николаевич на заслуженном отдыхе. Ему и жене его Ольге Алексеевне есть что вспомнить о тяжелых годах войны и есть кому об этом рассказать.