Быль и миф Петербурга - [6]

Шрифт
Интервал

Вот главные места заселения первоначального Петербурга. Сравним их с местами, заселенными до основания города Петрова. Вывод от этого сопоставления ясен: новый город оседал прежде всего на старых местах. В этом болотистом крае не было большого простора для выбора баз для нового строительства. Петербургу была дана первоначальная канва.

Заранее обдуманного плана застройки не было. Не на terre viergienne[44] создавался новый город. Его рост был предопределен не произволом сознательной воли, как бы сильна она ни была. Не по раз навсегда намеченному плану строился Петербург, но и не слепой случай рукововодил его судьбой. В исторических процессах случай приобретает только тогда значение, когда он попадает в русло действующих сил своего времени. Тысячи «случаев» исчезали бесследно, только те смогли отразиться на ходе исторических событий, которые соответствовали направлению творческих сил текущего момента. Поэтому нельзя одной только случайностью объяснять что бы то ни было в истории. С упорством стремились строители Петербурга овладеть ростом города, но органические процессы не поддаются полному подчинению сознательной воли. Возникают планы, но только частично находят свое воплощение. Происходит борьба, следы которой можно проследить на конфигурации города. Печать сознательно направленных стихийных сил, творивших Петербург, ясно запечатлелась на его регулярном облике, который так ярко свидетельствует о себе отсюда, когда на него смотреть с вышки Исаакия. Впечатление от стройных масс «архитектурного» в своем целом облика северной столицы навсегда врежется в память.

Мы видим отсюда и правильную планировку Васильевского острова и Адмиралтейство, главное здание морского порта, стянувшее к себе бесконечные проспекты: Невский, Гороховую, Вознесенский. В этот же центр упираются и Галерная и Миллионная. Его окружают: широкая Нева, Дворцовая площадь, Александровский сад и Сенатская площадь. Трудно найти лучше поставленное и подчеркнутое здание. Из этой полярной звезды исходят длинные лучи, открывающие прекрасные перспективы.

Весь облик города свидетельствует об участии в его создании сознательной воли. Вместе с тем, он говорит о чрезвычайно быстром росте, при котором только и возможен подобный размах. Большие масштабы осуществимы только при условии их быстрого выполнения. Стихийный рост, медленно совершающийся, их исказит.

Интересно сопоставить план Петербурга с другими городами, выросшими в грандиозные центры в эпоху капитализма, например, с Новым Орлеаном.[45] Мы увидим, что едва намеченное в Петербурге нашло здесь последовательное развитие, доведенное до утрировки. Мы найдем и адмиралтейскую звезду, распустившую здесь веером свои многочисленные лучи, найдем и шахматную доску Васильевского острова и рот Измайловского и Семеновского полка, чудовищно разросшуюся.

Петербург хранит на себе печать сознательной творческой воли, которая стремилась овладеть стихийным ростом города, как только было обеспечено его будущее. Грандиозные планы возникали один за другим. Попытки их осуществить обычно терпели крушение. Кое-что удавалось. Например, слияние Екатерининского канала с Мойкой и последней с Фонтанкой. Каналы окаймляют поясами левобережный город, подобно стенам старых городов, придавая совершенно особый характер плану города. Но и те проекты, которые потерпели крушение, оставили следы попыток их осуществления. Для примера вспомним смелый план Леблона[46] превратить Васильевский остров в подобие Венеции. Эту приморскую часть дельты предполагалось прорезать каналами, пересекающимися под прямыми углами. Создать каналы не удалось, но линии и проспекты Васильевского острова с их далекими перспективами своей сетью напоминают нам мечту Леблона.


Перейдем к итогам осмотра панорамы северной столицы.

Топография первоначального Петербурга отмечена нами рядом зрительных впечатлений.

1) Ландшафт: болотистая низина, на севере и юге небольшая возвышенность. Широкая многоводная река, образующая дельту. Море и остров Котлин. Тема беседы: географические условия и их значение для образования здесь большого города. Демонстрация карт: а) геологической, в) торговых путей, с) плана Петербурга.

2) Выделение мест, заселенных до основания Петербурга. Тема беседы: что представлял из себя этот край в эпоху господства шведов и каково было для них значение обладания им.

3) Место зарождения Петербурга и первоначальные места заселения. Тема беседы: характеристика роста города.

4) Общая характеристика облика Петербурга[47] (сличение плана Петербурга с планом Н. Орлеана).

II. ПЕТРОПАВЛОВСКАЯ КРЕПОСТЬ

(Вопрос об основании Петербурга. Двойное назначение Петропавловской крепости. Можно ли считать ее Кремлем Петербурга?)

Вторую часть экскурсии следует начать на берегу Невы.[48] Лучше всего на Троицком мосту (встретивши группу у памятника Суворова). После впечатлений, полученных с высоты птичьего полета, очень ценно оказаться вблизи Невы, воспринять мощный напор ее вод, заключенных теперь в гранитные берега.

Созерцание реки приблизит нас к восприятию исконного ландшафта.

Обратим теперь внимание на оба берега реки. С одной стороны, прямая линия набережной, застроенной непрерывной цепью дворцов. С другой, суша разрывается двумя рукавами Невы, отделяющими Васильевский остров, Петербургскую сторону и Выборгскую сторону: все три части города столь различны! Остановим наше внимание на Петербургской стороне. Здесь всё противоположно левому берегу. Линии неправильны. Среди разбросанных низких домов, среди заборов отдельные высокие здания; много зелени. Это древнейшая часть города, впоследствии заброшенная.

Продолжить чтение
Еще от автора Николай Павлович Анциферов
Петербург Пушкина

С Петербургом тесно связан жизненный и творческий путь Пушкина. Сюда, на берега Невы, впервые привезли его ребенком в 1800 году. Здесь, в доме на набережной Мойки, трагически угасла жизнь поэта. В своем творчестве Пушкин постоянно обращался к теме Петербурга, которая все более его увлекала. В расцвете творческих сил поэт создал поэму «Медный всадник» — никем не превзойденный гимн северной столице.Каким был Петербург во времена Пушкина, в первую треть прошлого века?

Душа Петербурга

Это уникальный по собранному материалу поэтический рассказ о городе, воспетом поэтами и писателями, жившими здесь в течение двух веков.В предлагаемой книге Н. П. Анциферова ставится задача, воплощающая такую идею изучения города, как познание его души, его лирика, восстановление его образа, как реальной собирательной личности.Входит в состав сборника «Непостижимый город…», который был задуман ученицей и близким другом Анциферова Ольгой Борисовной Враской (1905–1985), предложившей план книги Лениздату в начале 1980-х гг.

Петербург Достоевского

В этом этюде охарактеризованы пути, ведущие к постижению образа города в передаче великого художника слова. Этим определен и подход к теме: от города к литературному памятнику. Здесь не должно искать литературной характеристики. Здесь отмечены следы города в творчестве писателя. Для исследования литературы, как искусства, этюд может представить интерес лишь, как материал для вопросов психологии творчества. Эта книжка предназначена для тех, кто обладает сильно развитым топографическим чувством и знает власть местности над нашим духом.Работа возникла из докладов, прочтенных в Петербургском Экскурсионном Институте.[1].

Николай Анциферов. «Такова наша жизнь в письмах». Письма родным и друзьям (1900–1950-е годы)

Николай Павлович Анциферов (1889–1958) — выдающийся историк и литературовед, автор классических работ по истории Петербурга. До выхода этого издания эпистолярное наследие Анциферова не публиковалось. Между тем разнообразие его адресатов и широкий круг знакомых, от Владимира Вернадского до Бориса Эйхенбаума и Марины Юдиной, делают переписку ученого ценным источником знаний о русской культуре XX века. Особый пласт в ней составляет собрание писем, посланных родным и друзьям из ГУЛАГа (1929–1933, 1938–1939), — уникальный человеческий документ эпохи тотальной дегуманизации общества.

Из дум о былом

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.

Рекомендуем почитать
Средневековый мир воображаемого

Мир воображаемого присутствует во всех обществах, во все эпохи, но временами, благодаря приписываемым ему свойствам, он приобретает особое звучание. Именно этот своеобразный, играющий неизмеримо важную роль мир воображаемого окружал мужчин и женщин средневекового Запада. Невидимая реальность была для них гораздо более достоверной и осязаемой, нежели та, которую они воспринимали с помощью органов чувств; они жили, погруженные в царство воображения, стремясь постичь внутренний смысл окружающего их мира, в котором, как утверждала Церковь, были зашифрованы адресованные им послания Господа, — разумеется, если только их значение не искажал Сатана. «Долгое» Средневековье, которое, по Жаку Ле Гоффу, соприкасается с нашим временем чуть ли не вплотную, предстанет перед нами многоликим и противоречивым миром чудесного.

Польская хонтология. Вещи и люди в годы переходного периода

Книга антрополога Ольги Дренды посвящена исследованию визуальной повседневности эпохи польской «перестройки». Взяв за основу концепцию хонтологии (hauntology, от haunt – призрак и ontology – онтология), Ольга коллекционирует приметы ушедшего времени, от уличной моды до дизайна кассет из видеопроката, попутно очищая воспоминания своих респондентов как от ностальгического приукрашивания, так и от наслоений более позднего опыта, искажающих первоначальные образы. В основу книги легли интервью, записанные со свидетелями развала ПНР, а также богатый фотоархив, частично воспроизведенный в настоящем издании.

Уклоны, загибы и задвиги в русском движении

Перед Вами – сборник статей, посвящённых Русскому национальному движению – научное исследование, проведённое учёным, писателем, публицистом, социологом и политологом Александром Никитичем СЕВАСТЬЯНОВЫМ, выдвинувшимся за последние пятнадцать лет на роль главного выразителя и пропагандиста Русской национальной идеи. Для широкого круга читателей. НАУЧНОЕ ИЗДАНИЕ Рекомендовано для факультативного изучения студентам всех гуманитарных вузов Российской Федерации и стран СНГ.

Топологическая проблематизация связи субъекта и аффекта в русской литературе

Эти заметки родились из размышлений над романом Леонида Леонова «Дорога на океан». Цель всего этого беглого обзора — продемонстрировать, что роман тридцатых годов приобретает глубину и становится интересным событием мысли, если рассматривать его в верной генеалогической перспективе. Роман Леонова «Дорога на Океан» в свете предпринятого исторического экскурса становится крайне интересной и оригинальной вехой в спорах о путях таксономизации человеческого присутствия средствами русского семиозиса. .

Китай: версия 2.0. Разрушение легенды

Китай все чаще упоминается в новостях, разговорах и анекдотах — интерес к стране растет с каждым днем. Какова же она, Поднебесная XXI века? Каковы особенности психологии и поведения ее жителей? Какими должны быть этика и тактика построения успешных взаимоотношений? Что делать, если вы в Китае или если китаец — ваш гость?Новая книга Виктора Ульяненко, специалиста по Китаю с более чем двадцатилетним стажем, продолжает и развивает тему Поднебесной, которой посвящены и предыдущие произведения автора («Китайская цивилизация как она есть» и «Шокирующий Китай»).

Ванджина и икона: искусство аборигенов Австралии и русская иконопись

Д.и.н. Владимир Рафаилович Кабо — этнограф и историк первобытного общества, первобытной культуры и религии, специалист по истории и культуре аборигенов Австралии.