Быль беспредела, или Синдром Николая II - [59]

Юровский и Голощекин считают совершенно исключенным оставление пакета в Екатеринбурге в 1918 году в чьих бы то ни было руках и продолжают настаивать на том, что пакет в Москву увезли вы. Товарищ Лисицын! Ваша партийная и чекистская дисциплина ни у кого из руководства не вызывает сомнения. Однако, если вы, сдав пакет Свердлову, Дзержинскому или самому товарищу Ленину, дали при этом известную вам «большевистскую клятву» молчать, то ныне вашим долгом является не сохранение этой тайны, а ее разглашение, поскольку таковым является требование вашего руководства. Вы знаете от чего погибли ваши товарищи. Они продолжают гибнуть, и вы своим молчанием можете погубить всех.

Сейчас вы находитесь на особо привилегированном положении, но такое положение не будет длиться вечно. И вы погибнете вместе со всеми. Поймите хотя бы это.

Агранов Я. С.

Впредь всю корреспонденцию направлять на мое имя».

«Совершенно секретно

Без даты

Заместителю Наркома Внутренних Дел

тов. Агранову Я. С.

Я совершенно не понимаю, какие сведения вы хотите от меня получить. Я видел Свердлова и Дзержинского один раз в жизни до поездки в Екатеринбург в 1918 году. Товарища Ленина я вообще никогда не видел. Действительно, товарищ Свердлов поручил мне взять у Юровского какой-то пакет. О его содержимом я тогда ничего не знал, и товарищ Свердлов упомянул об этом деле вскользь, никак не подчеркивая важности этого задания. Я ехал в Екатеринбург совсем с другой целью, и когда же сообщил о просьбе товарища Свердлова Юровскому, тот вначале согласился отправить пакет вместе со мной, но потом в спешке, видимо, об этом забыл. Перед самым своим отъездом из Екатеринбурга я напомнил ему о поручении Свердлова, но пакета в тот момент не было в помещении Дома Особого Назначения. Он находился в сейфе товарища Юровского в городе. Мы не могли терять времени, поскольку сильно задержались и так, а мне необходимо было выехать из Екатеринбурга задолго до рассвета, чтобы не поставить всю операцию под угрозу срыва. Юровский сказал, что сам привезет пакет, и я возражать не стал. Вы знаете цели, с которыми появились в России все, начиная с Ленина и кончая мной. Эти цели не только не соответствовали, но являлись почти полной противоположностью тем целям, которые ныне ставят перед страной наша партия и ее вожди. В момент нашего появления в России появились и другие группы движения со своими задачами, что в принципе соответствовало созданию хаоса. Никто не понимал опасности входа в этот туннель.

Все это месяц назад я лично доложил товарищу Сталину во время пребывания вождя нашей партии и народа на моем объекте. Товарищ Сталин согласился с моими доводами и высказал мнение, что пакет, видимо, был передан Голощекиным через Дзержинского Парвусу, после чего последний исчез.

То, что пакет предназначался Парвусу, не вызывает ни малейшего сомнения. Однако показания моих источников дают возможность предположить, что пакет после передачи его полковнику Кобылинскому не был возвращен последним царю, а вывезен за границу. Возможна и еще одна версия: Кобылинский вернул пакет царю, тот передал его Яковлеву (Мячину), а тот передал его Свердлову. Вы понимаете не хуже меня, что Свердлов вполне мог, не поставив в известность ни Ленина, ни Дзержинского, тут же переправить пакет Парвусу. Это подтверждает и его быстрая гибель. Мне кажется, что затем Свердлов и Голощекин могли просто инсценировать пропажу пакета, стараясь выиграть время. Я прекрасно понимаю важность этого дела, но, к сожалению, ничем помочь не могу, хотя бы в силу собственной изолированности.

Комендант объекта 17, капитан госбезопасности

Лисицын А. Е.».

«Сов. Секретно

26 февраля 1937 г.

Народному Комиссару Внутренних Дел

товарищу Ежову Н.И.

Я никогда не встречался с врагом народа Ягодой и не видел его даже на портретах. Для меня он был моим начальником, которого партия надо мною поставила. Нас связывала только служебная переписка, в чем легко убедиться, читая копии его инструкций и моих докладов. Никакого участия в изменическо-вредительской деятельности врага народа Ягоды я не принимал и принимать не мог.

Майор госбезопасности Лисицын А. Е.»

Оказывается, Лисицын был майором, а не капитаном, как значилось в картотеке у Никитина. Куманин перевел дух и выключил аппарат. Генерал Климов все еще в управлении не появлялся. Прапорщицу Светлану уже осаждали заместители и помощники Климова, у которых накопилось множество проблем, разрешить которые мог только сам генерал. Была суббота, как и любая другая суббота — обычный рабочий день на Лубянке. Правда, многие воспользовались отсутствием Климова и общим падением нравов (следовательно, и дисциплины), а равно прекрасной погодой, и еще в пятницу разъехались по дачам, расположенным в самых живописных местах Подмосковья. Однако такую вольность могли себе позволить только полковники и высшие чины. Рядовые сотрудники вкалывали, как обычно. Даже воскресенье не было для них гарантированным выходным днем. В любой момент могла поступить вводная, спутывающая все планы на воскресный день. О праздниках и говорить было нечего — они всегда были хуже любых будней. Иногда по праздникам службы на Лубянке переводились чуть ли не на казарменное положение. Уже став майором, Куманин чуть ли не через воскресенье дежурил либо по управлению, либо по городу, либо торчал в каких-нибудь негласных оцеплениях. Начальство хорошо помнило, что он холостяк, и использовало это обстоятельство максимально.