Буйная Кура - [2]

Под обрывом чувствовалась громадная глубина. Упавший туда погибнет сразу. Зарнигяр-ханум опять приблизилась к краю, опять заглянула вниз. Может, вместо того, чтобы мучаться, просто туда шагнуть? Сделать один только шаг. А потом земля заскользит под ногами, обломится краешек земли, а потом... Никакого потом больше не будет. Она и сама не будет знать, как все потом произошло. Соседки не расскажут ей во всех подробностях об этом происшествии. Неизвестно, что будут говорить, что подумают люди.

От этих мыслей зябко и страшно сделалось Зарнигяр-ханум. Она судорожно, как схватился бы утопающий за плывущее мимо бревно, обернулась и вцепилась взглядом в свой дом.

Он был хорошо виден отсюда, ее дом, огороженный изгородью из колючего кустарника. Поверх изгороди ослепительно отражали солнце оконные стекла. Ворота во двор открыты. Виднеются яркие перила веранды, окрашенные в синий цвет, голубые двери, стена, на которой нарисованы петухи, стожок сена, сложенный во дворе, копошащиеся куры.

Весь этот дом, все хозяйство создала она, Зарнигяр-ханум. Конечно, муж ее был не беден и до женитьбы, но когда Зарнигяр-ханум пришла сюда молодой хозяйкой, у мужа не было даже прилично обставленной комнаты. На всем лежала печать холостяцкого неуюта, беспечности, граничащей с бесхозяйственностью. Она, Зарнигяр-ханум, создала этот дом. Так зачем же уходить из него, отдавать его без боя. Не лучше ли прогнать ту, другую, которая внесла разлад и горе в мирные стены, под мирный кров...

Зарнигяр-ханум решила посидеть над обрывом и дождаться сына. Он примет ее сторону, ведь он справедливый человек, не оставит в беде свою мать; где бы он ни был, ее Шамхал, он скоро вернется, и тогда посмотрим...

На другом берегу Куры, там, где редкие ивы переходили в сплошные заросли, показались фигурки людей. Зарнигяр-ханум выпрямилась и, приставив к глазам ладонь козырьком, стала вглядываться в даль. Сердце ее тревожно забилось. Хотя черные фигурки казались отсюда одинаковыми, Зарнигяр-ханум все же узнала в одной из них своего сына. Разгадала она и действия людей на том берегу. Они решили пустить лодку по течению, с тем чтобы оно принесло их к этому берегу. Для этого нужно, конечно, временами отталкиваться шестом или работать веслами.

Вот фигурки расселись в лодке, вот оттолкнулись от берега и поплыли. Лодку, подхваченную сильным течением, несло как щепку. Казалось, ее несет без всякого управления. Однако постепенно она выплыла на середину реки.

Теперь Зарнигяр-ханум точно узнала сына. Шамхал греб, сидя на носу лодки.

Вода в Куре становилась все мутнее. Должно быть, где-то вверху шли дожди. Несмотря на все старания пловцов, лодка никак не могла выбиться из стрежневого течения, и ее быстро сносило. Зарнигяр-ханум тревожно следила за поединком людей с бурной Курой. Она знала, что ниже по течению лодку может разбить о затопленные коряги. Но вот сильный толчок шеста выбросил лодку из бурного потока. Зарнигяр-ханум облегченно перевела дыхание. Теперь лодка спокойно шла к берегу, и вскоре ее нос заскрипел о мелкие прибрежные камни.

Шамхал, сидевший на носу, птицей переметнулся на землю, а лодка от его прыжка оттолкнулась и поплыла дальше вдоль берега. Каждый будет сходить против своего дома.

Шамхал отряхнулся, поправил одежду, затянул потуже ремень, поправил на поясе кинжал с серебряной рукояткой, перекинул за спину сумку, положил на плечо косу и пошел вверх по тропинке, ведущей как раз к их дому.

Зарнигяр-ханум метнулась навстречу сыну. Увидев заплаканные глаза матери, Шамхал подумал, что дома случилось какое-нибудь несчастье. Ни с того ни с сего женщина не могла так постареть, так съежиться, так высохнуть за одну ночь. Даже спина согнулась у нее, как у старухи.

Шамхал подошел к матери, взял ее за руку и посмотрел ей в глаза.

- Что случилось? Отчего ты опять проливаешь слезы?

Зарнигяр-ханум зарыдала вслух. Она задыхалась от обиды, и это мешало ей говорить.

- Разве ты не видишь, сынок, что делает со мной твой отец?

Шамхал сразу успокоился. В душе он даже упрекнул мать. Его плечи и руки все еще ноют от тяжелой работы. Сейчас ему хорошо бы как следует наесться и выспаться. Спать до тех пор, пока из тела не уйдет последняя капля усталости, пока ломота в плечах, в руках и в спине не превратится в легкую сладкую истому. Сейчас нужен покой и сон. А вместо этого мать с утра встречает его слезами и жалобами.

Шамхал обошел мать на тропинке и пошел к дому. Зарнигяр-ханум поплелась за ним, то и дело вытирая фартуком слезы. Она видела широкую, потную спину сына, рубашку, прилипшую к спине, кинжал, болтающийся на поясе, вышитые обмотки, туго обхватывающие икры, чары-ки, носки которых напоминают вытянутый птичий клюв^.

Постепенно сердце матери стало успокаиваться. Такой сын, конечно, не оставит ее в беде.

Шамхал шел по земле хотя и усталой, но уверенной походкой, слегка переваливаясь со стороны на сторону. Коса на его плече тоже покачивалась в такт шагам. Блестело на солнце высветлившееся о траву лезвие косы. Обрывки травы кое-где прилипли к нему. Казалось, от самого Шам-хала пахнет свежескошенной заречной травой.