Бутылка. Книга для тех, кто любит выпить - [16]

И я пришла, мы все вернулись в клуб. Разгадка оказалась банальной. Просто я не догадалась поискать Лизу в мужском туалете.

Кое-как уговорив ее вернуться домой, мы поехали ко мне. Наутро я точно так же, как и мои приятельницы, не ужасалась и не охала, не пыталась пристыдить или по-хорошему отсоветовать «это дело», а только смеялась над всем, что произошло.

Больше, чем шок от прожитой ночи «с самой собой», меня грыз тот факт, что я выпила несколько коктейлей. Но мне не с кем было поделиться, потому что никто, кроме Карины, не знал про мой эксперимент с трезвостью. Карина! Я позвонила ей тем же вечером.

Карина

Юля сорвалась. И я не имею в виду тот раз, когда ее звонок удержал меня от покупки вина. Тогда, по телефону, она рассказала про ночь в клубе. Честно? Я только обрадовалась, что из нас двоих первой опростоволосилась не я. Когда все начиналось, я почему-то была уверена, что если кто-то из нас и облажается, то это будет не Юля, с ее трекерами привычек, ранними подъемами и стремлением все контролировать.

Может, каким-то странным образом, кто-то наверху сделал так, чтобы она сорвалась, позвонила мне и уберегла от винно-водочного магазина?

Но Юля продолжала пить. По какой бы то ни было причине. Она не остановилась.

Вчера ко мне пришли подруги. Их каждый раз удивляет, что я не пью. Я считываю недоумение, даже раздражение, но не собираюсь пить только для того, чтобы их успокоить.

Мы обсуждали, правда ли, что все, что мы имеем сейчас, – результат нашего выбора в прошлом.

А я думала о том, как эти подруги, с которыми мне было приятно выпивать и не очень – просто общаться, попали в мою жизнь. И делала ли я выбор?

Например, Соня. Та кудрявая рыжая хохотушка, которая сидит напротив меня на диване посередине.

Мы ездили с братом по программе обмена учить английский, где с открытостью и энтузиазмом открывали для себя культуру чужих стран, в том числе питейную. Однажды брату стало плохо в баре (мы еще тогда не были алкогольными профессионалами), и он заперся в кабинке туалета, а я, благородная душа, периодически носила ему воду.

Возвращаюсь очередной раз – а с ним уже девчонка на пару блюет. Так мы с ней и подружились. Потом оказалось, что в Москве мы поступили на одни курсы английского, и она стала моей лучшей подругой на два года, после чего мы с ней феерично разругались.

«Надо тщательнее выбирать места, где блевать», – это наша с ней местная шутка, потому что вскоре мы так же благополучно помирились на какой-то пьянке по поводу дня рождения общего друга.

Наш общий друг родился со мной в один день и тоже любит выпить. Правда, поводов у него побольше: живет с родителями, почти не имеет опыта с женщинами и практически не зарабатывает, заикается и хромает на правую ногу. Я его люблю. Мы познакомились, конечно же, в баре, когда я, пьяная и уверенная в себе, подсела к тогда еще незнакомцу, чтобы спросить, почему он такой бука и сидит в одиночестве.

Может, он так же смотрит на меня и думает: «Поводов выпить у нее предостаточно»?

Я перебираю всех, с кем общаюсь, и понимаю, что нас в какой-то момент жизни так или иначе связал алкоголь. Но теперь, когда из уравнения удалилось одно составляющее, не всегда можно подобрать знак, чтобы получить хоть какое-то равенство.

Я смотрела на Риту справа от Сони и на Алену – слева. Рита говорила глупости, и никто никогда ей не возражал. Алена все время себя жалела и раздражала меня собачьим взглядом.

Я смотрела на них, размышляла о них, но на самом деле подруги не входили даже в пятерку тех проблем, что меня сейчас действительно волновали. Ни с кем из них я не была по-настоящему близка. Это были скорее люди-функции, с которыми я проводила время, прямо как в школе. Я рисовала улыбку на лице парой бокалов вина и точно так же удивлялась: «Неужели никто из них даже не подозревает, как мне невесело?»

Я была готова признаться в собственном социальном крахе, готова думать о чем угодно, только не о самых весомых поводах ежедневно выпивать хотя бы несколько бокалов вина: о муже и детях. Ведь тут отсутствие близости – реальная проблема.

И еще мне стало страшно, потому что Юля «бросила» меня в этом эксперименте, в этой реальной жизни, без спиртовых костылей, совсем одну.

Юля

С той ночи прошел уже месяц, и я опять сижу за ноутбуком, как ни сложно было себя вернуть к этой рукописи.

Пока я снова начала пить, в принципе, ничего страшного не происходило, кроме того, что ко мне вернулись ужасающие дни похмелья, с которыми я не могу справиться.

Как и у опьянения, у похмелья тоже есть стадии. Я еще не знакома с синдромом отмены, но, судя по разговорам с друзьями, если продолжать активные возлияния, то как раз в нашем возрасте, около тридцати, появляется затяжное, в несколько дней, похмелье. Новинка последних лет, так сказать.

На первой стадии ты просыпаешься с легкой головной болью и жаждой. Внутри необъяснимое оживление, и ты проявляешь несвойственную активность: идешь в душ и пытаешься делать вид, что ничего особенного не произошло. Что у тебя нет похмелья, хотя на самом деле тебе, конечно, хочется спать и жирного супу.

На второй стадии тебя уже тошнит. Ты признаешь, что отрицать вчерашний дебош глупо. Ты болеешь, ты стонешь, ты просишь бульону, прикладываешь грелку к голове, и не дай бог тебе нужно куда-то идти и срочно осуществлять умственную или физическую деятельность. Меланхолия все еще носит светлый характер, тем более если рядом хорошие люди, полный холодильник и не надо дописывать статью или проводить прямой эфир.