Буржуйка - [37]

— Так-то, падло! — Машка нагнулась и воинственно подняла над головой увесистый мохнатый кокос.

— Вы изволили ко мне обратиться, сеньора? — из зарослей показался вальяжный латинос в тёмных очках и белом тропикале, на полголовы повыше предыдущих. В жёстких складках его лица читалась сквозь напускную любезность неумолимая гордыня индейского касика. Машка с кокосом глянула на него недоумённо.

— Поздольте рекомендодаться, дон Падло де Гаспачо, — прошепелявил индеец, обнажив в улыбке вместо передних зубов какие-то кривые пеньки.

— Вы улыбаетесь? Действительно, забавно. Они были бриллиантовые — все зубы, можете себе представить. Когда меня взяли, я выбил их кирпичом и спрятал себе в задницу. Теперь не могу выговорить даже собственное имя. Зовут меня Падло. Пад-ло! — чем больше он старался, тем забавнее у него выходило, и Машка, давясь от смеха, опустила кокос.

— Зовите меня Мария. Просто Мария. А это — мио амиго, Ник. Мы русские! — Мария Тимуровна владела испанским в пределах женских телесериалов.

— О! — принялся горячо жать им руки сеньор Гаспачо. — Россия — я давно гляжу на неё с любовью! Это такой рынок! Такие головокружительные возможности!

При более тесном знакомстве выяснилось, что дон Падло, — будем для ясности называть его так же, как он сам, — колумбийский наркобарон, входящий в первую десятку глав картелей. Приехал сюда, как и все — менять чёрный нал. Ну, не беда, что здесь приняли — сидеть ему не привыкать.

— Одно жаль — дома остались две дочки на выданье. Две красавицы — Кончита и Пердита, как они там без него! — расчувствовавшись, мафиозо полез за фотографиями. Никифор хрюкнул в кулак, но быстро сделал вид, что закашлялся. Машка же хохотала уже без стеснения.

— А теперь я хочу сына, — продолжал распинаться Гаспачо, явно к чему-то клоня. — Жена моя уже старуха — женщины у нас почему-то очень быстро стареют. Вы такая весёлая сеньора! Вы мне сразу понравились. Поехали со мной в джунгли — родите мне сына! Назовём его Базилио — в честь дона Петина. Осыплю вас золотом с ног до головы, как травой! А его — он кивнул головой на Ника, — его мы не забудем. Сделаем главным надсмотрщиком. У меня на плантациях без малого полторы тысячи рабов. Но такой здоровый кабан — я понял, он сумеет с ними поладить.

— Вам хочется, дон Падло, чтобы и я через год стала старухой? — кокетливо щурила глаза Машка, а Никифор от таких раскладов заметно напрягся — он тоже слегка приволакивал по-испански.

— Ничего, не дуйся, толстяк! — отечески похлопал его по плечу дон Падло. — Будет время всё обсудить. А сейчас главное — выбраться отсюда. Будем держаться вместе — и вас со мной никто не тронет. Слово Гаспачо!

Выпустили их так же внезапно, как и взяли — на девятый день. Обошлось без формальностей — ничего не объясняя, просто объявили фамилии и, сверившись с компьютером, молча швырнули чемоданы под ноги. Ник, пыхтя, полез проверять содержимое — оказалось, всё на месте. Вместе с ними на волю вышло ещё около тридцати человек.

— Уау! — совсем по-детски подпрыгнула Машка, перекидывая сумку за спину. — Алоха оэ, свобода! — и, ущипнув Никифора за живот, устремилась, обогнав всех, по дороге сквозь джунгли к побережью. Ник, пыхтя под тяжестью чемоданов, с трудом поспевал за ней. Наконец джунгли расступились, перед ними открылся океан, и вскоре они уже бодрым шагом входили в пригород. Хотя часы Никифора показывали начало одиннадцатого, улицы были пустынны. Городок, казалось, впал в ступор после бурно проведённой ночи. Кое-где зияли разбитые стёкла витрин. Бриз с моря взметал по площади какой-то лёгкий серо-зелёный сор, похожий на высохшие останки водорослей. У входа в муниципалитет чернел остов сгоревшего микроавтобуса.

«Currency exchange» — прочитали они покосившуюся табличку на стальной двери.

— Эй! Кто тут крайний на эксчейндж? — бодро окликнул Черных. Но никого вокруг не было, если не считать нескольких тощих кур да примкнувших к ним юрких яйцеобразных киви, разрывающих носами мусор возле крыльца. Крайними оказались, по ходу, они сами. Ник надавил кнопку звонка, и через минуту дверь приотворил толстый жёлтый полисмен с индиговым фингалом под глазом.

— Опоздали. Гоу хоум, — он попытался захлопнуть у них перед носом дверь, однако не тут-то было. Ник оказался сильнее и протиснулся сквозь него внутрь, как танк.

— Эй! Мистер! Чейндж мани? — крикнул губернатор, разглядев дремлющего за столом шерифа.

— Что там ещё? — шериф поднял на него злое лицо — тоже с синяком, только другого цвета — он был негр.

— Русские, сэр! — крикнул от двери обиженно жёлтый.

— Вижу. Ну, что у вас там? — небрежно спросил чёрный у Никифора.

— Деньги, сэр. Когда можно будет поменять?

— Доллары? — уточнил для чего-то афрогавайец.

— Разумеется, не юани.

— Жаль. Юани я бы вам, может быть, на что-нибудь и сменял. Вот, есть отличная пепельница в форме местного бога Тапо-тапо.

— А доллары? — замирая, спросил к-ский губернатор, чувствуя по голосу, что парень не шутит. Ощутил холодную струйку пота, пробирающуюся от воротника по спине в трусы.

— Мусоровозы не справляются, — ответил шериф, — так что вы будете очень любезны, сэр, если отнесёте их сами и выкинете где-нибудь за пределами моей факинг юрисдикшн. Иначе, если намусорите в моём районе, я вынужден буду арестовать вас, сэр, а камеры уже переполнены, и кормить вас нечем, кроме тапиоки.