Буржуйка - [27]

— А-а-а! — заверещала она наподобие сирены. Из-за двери, будто по команде, ворвалось несколько дюжих трансвеститов. Хотя Агнесса пустила в ход ногти и зубы, противостоять массе в тесном помещении было нереально. В считанные минуты её спеленали, как младенца.

Отцу Пёдору долго не знали, как доложить. Св. мать Анафигея даже высказала предложение набить из хомяка чучело и соврать Первосвященному, что Вомбат впал в святой наркотический транс до весны, но её хором послали на хер… Вот ведь дура, ёлки!

— Отца Пёдора можно? — Катрина несмело постучала в дверь приёмной.

— Нельзя! Отец наш на связи с Вышними, — ответила строго секретарь, св. Моника.

— Короче, ведьму необходимо жечь на площади, лица пейзан крупным планом! Всё вживую, увижу монтаж — хер вам, а не спасение! Прокляну во веки веков! — на этой оптимистической ноте сеанс спутниковой связи с Её Святейшеством Петрой Скандалли завершился. Отец Пёдор, честно сказать, впал в прострацию. Подлец он был изрядный — но сжечь живого человека публично — это даже для него было внове. Главное — за что? За хомячка из зоомагазина?

Эфраим Борофф оторвал слезящийся взгляд от статистических столбцов на мониторе и почесал между ушей своего сердитого розового, как поросёнок, ручного слона. Что-то микроскопической молнией метнулось из-под ладони. Неужели блохи? Или почудилось? Ганнибал хрюкнул и потянулся хоботом к листку, лежащему на столе.

— Фу! Фу! Хм-м… Да это же знак, не иначе. Пора, пожалуй. Чего там — перед смертью не надышишься…

— Израэль! Отправляйте факс, — он протянул секретарю занюханный дорогим любимцем листок, — Да, и, пожалуйста, помойте Ганнибала детским мылом. Впрочем, я сам буду присутствовать.

Рецепт «русского розыгрыша» был прост, хотя и непонятен для средних умов — слишком растянут во времени. Сконцентрировав путём революции все богатства подопытной страны в руках тоталитарного государства, взболтать и дать 70 лет отстояться… Затем в девяностых всё «общенародное» добро отдать на разграбление трём десяткам подконтрольных персонажей — карманных «олигархов». После двадцати лет их «хозяйствования» в живых остаётся совсем немного — нефть, газ, марганец и прочая таблица алкаша Менделеева — короче, то, что нельзя сразу перепрятать в оффшор. Тогда настаёт время и, — ох, как не вовремя! Ох, как на зло, тут и грянул кризис!

Олигархи, задыхаясь без кредитов, счастливы получить ссуды у родимого государства — уж петинские чиновники-то, случись что, не выдадут — всегда договоримся… Чиновники — выдали, все залпом, по команде:

— Не можешь вернуть деньги — будем продавать основные фонды, господин бывший товарищ! — Покупателей скликать не понадобилось — притомились ждать за бугром девяносто лет. Так все богатства колоссальной страны разом оказались в нужных руках, а на руках у вчерашних хозяев жизни — осели тонны серо-зелёного бумажного мусора, напечатанного неутомимой ФРС.

Оставался последний шаг — экологический. Избавить планету от всего этого мусора, чтобы не заражал округу. Подобные процессы ведь параллельно шли не только в России. В частности, Большому наркотраффику Комитета трёхсот давно уже поперёк горла стояла суетливая жадность регионалов в безвкусных пиджаках — мафиози из Латинской Америки и Юго-Восточной Азии. Их тоже пора было прижать к ногтю и надавить. Одно дело — один хозяин.

Таким образом, напечатав необходимый запас новых денег, когда всё было готово — дали небольшой контролируемый слив информации. Что тут началось! Мафиози, чиновники и олигархи всего мира, как тараканы в ловушку, ломанулись на территорию США — менять ворованное бабло. Оставалось только дождаться, когда их налезет побольше…

ГЛАВА 17

— Кто мне постелет, скажи, брачное ложе?

— Старый, седой пономарь в землю уложит.

Будет светить светлячок звёздочкой малой.

С башни сова пропоёт: «В землю пожалуй!»

Вальтер Скотт

Вдалеке что-то ухнуло — Махач инстинктивно обнял Вику и присел.

— Послушай, Гоша, или как там тебя по — блатному звать, — Вика передёрнула плечами, высвобождаясь, — Ещё один сальный захват — и глазик минус. Ферштей?

— Гоча меня зовут, поняла? Гоча Шарикадзе. И слюшай, ти, Вика! Шла бы ти со своими понтами куда подальше! На «Двор-два», или куда ещё там у вас ходят. Нужна ты мне была, как тому паштету мой окурок! У меня моя Ларисо-джан есть, понятно? Дэвочька молодая, персик! Она ваще рядом с тобой — ну я не буду даже говорить! Я так тебя задел за грудь, чисто случайно, поняла?

— Ладно. Один раз не пидорас. Что там кони?

— И зубы у тебя длинные, кстати, насчёт коней. Кони как кони. Мерин, между прочим, вернулся. Овса до хрена, а вот ехать некуда! И жрачки у нас не осталось почти. Валить надо отсюда, короче. По всем окрестным точкам мы с Антошкой твоим прошарились — глухо. Бензин и хавчик кто-то уже подмёл. Патронов нашли полста охотничьих под двенашку.

Так они гуляли, переругиваясь, по заметённой снегом аллее, ожидая возвращения Краскова.

«Макаров» тявкнул два раза за углом — и что-то завыло предсмертно на два тона, сжав сердце Вики.

— Шагай, шагай! — из-за сугроба выползла на карачках длинная фигура бабы в вязаном платке и нелепом пальто. Ботинки были служебные, сорок четвёртого размера как минимум. Баба ими загребала как-то неестественно.