Буря страсти - [4]

Опять слова, вышедшие из-под его пера! Может, она актриса, репетирующая роль в его новой пьесе? Довольно необычный подход. И какая проворная! Наверное, спряталась за низкой каменной стеной слева.

Квинлан откинулся на спинку кресла и еще глубже надвинул на лицо широкополую шляпу, преисполненный решимости не спугнуть таинственную незнакомку. Если она предпочитает, чтобы он дремал, что ж, пойдем ей навстречу.

— Выходите, сударыня. Не робейте. Мне понравилось, как вы разбудили меня. Возможно, я знаю вас?

— Ты знаешь. Знаешь. В сердце своем.

— Вот как, о, источник моих мечтаний? — Он открыл глаза и посмотрел сквозь дырочки в затейливом узоре полей шляпы, надеясь, что незнакомка выбралась из своего укрытия. — А мы, случайно, не были любовниками?

— Ты, обольститель, никогда не любил.

Квинлан нахмурился, разочарованный. Эти слова он не писал. Фраза слишком слаба, чтобы передать накал страстей, который обычно царит на сцене. Однако в этих словах он услышал осуждение — то, что часто приходится выслушивать любому красивому молодому человеку. В его жизни были женщины, будут и еще, но все они остаются в прошлом.

— Не говорите так, нежное создание, — ласково упрекнул он. — Я люблю так, как умеет любить мужчина: настойчиво, пылко и излишне восторженно. Однако и самому последнему глупцу иногда нужны мозги. Если я оставил вас, значит, на то были причины. Так давайте простим друг друга и все забудем.

— Краснобай! Ты ловко изображаешь чувства, скрывая под ними презрение. Но ты пожалеешь об этом.

Какой голос! Нежный, проникающий в душу. В нем пробудились странные эмоции. К собственному изумлению, он обнаружил, что близок к слезам.

— Если я заблуждался, то в тех случаях мною руководил разум, а не сердце.

Прохладные невидимые губы коснулись его губ.

— Ты развращаешь меня ради собственных целей, но тем самым предаешь себя.

Квинлан резко сдвинул шляпу на затылок, но увидел только пустую лужайку, залитую белым от жара солнцем.

Внезапно он ощутил легкое прикосновение к щеке, и у него по спине пробежали мурашки, а волосы на затылке встали дыбом. Это не шутки ветра.

Квинлан удивился и оробел. Должно быть, ему опять привиделся сон. Как еще объяснить потерю связи с действительностью?

Он закрыл глаза, чтобы успокоиться. А когда открыл на было темно везде… кроме того места, где стояла она.

Чувственная, как Венера Боттичелли, поднимающаяся из морской пены, она трепетала подобно пламени. Краем глаза он видел, как оживший образ истинной женственности танцует в лунном свете.

— Так молод, так красив. Творишь ты без усилий, движешься к вершине, не ведая, как могут жизнь испортит происки врагов!

Потрясенный обвинением, Квинлан повернулся в сторону незнакомки, но она уже исчезла.

На щеку Квинлана упала ледяная капля, и он, вздрогнув поднял голову. Следующая капля упала на руку, которая служила ему подушкой. Он посмотрел вверх, но вместо синего тосканского неба увидел серую влажную ткань.

Находился он не в Италии, а в промокшей насквозь палатке в расположении английских войск. Он не путешествовав по Италии в поисках вдохновения, а готовился к сражению на бельгийской земле.

Здесь не было ни незнакомки, ни теплого солнца, ни любви… только непролазная грязь, неудобства и уверенности в том, что военные действия возобновятся.

Ему приснился сон, тот же сон, что снился в течение последних месяцев. Что преследует его — муза или угрызения совести? Он рассмеялся. Вот озорница! Прекрасная героиня его сна осмелилась процитировать его литературного соперника — лорда Байрона.

Квинлан оглядел походный письменный стол. Когда сон сморил его, он заснул на результате семичасовой работы, так и не увенчавшейся успехом. Он сочинял письмо. Несколько капель упали на лист и размыли чернила. Промокнув эти бледно-голубые слезы, он перечитал письмо и обнаружил, что получилось довольно неплохо.

«Любимая жена!

Ты права в том, что удивляешься моему молчанию. Тебе кажется, что это как-то связано с тобой. Уверяю тебя, ты, нежнейшая из женщин, тут ни при чем. Тревога, которая тяжелым бременем лежит на моем сердце и побуждает меня к молчанию, плод моих размышлений. Сегодня, готовясь к битве, я ощущаю дыхание смерти и верю, что скоро исчезну из мира живых. Так позволь мне побыстрее перейти к делу, иначе решимость покинет меня.

Несмотря на все признаки обратного, верь, что это правда. За всю свою жалкую жизнь я не любил никого, кроме тебя!

Будь я мудрее, я бы не колебался. Будь я великодушнее, я бы поставил во главу угла твое счастье. Будь я менее эгоистичен, я бы заставил тебя искать счастье в другом месте. Но будь я не таким, какой есть, я бы все равно не смог любить тебя сильнее.

Как короток наш союз! Как долги годы разлуки! Неужели я слишком долго умалчивал об этом? Неужели лишил нас шанса на счастье? Подобное предположение приводит меня в смятение, меня охватывает стыд. Умоляю тебя простить своего безмозглого мужа, которому мешает излишняя гордость.

Не грусти по мне. Постарайся обрести счастье с другим. Благословляю тебя, ненаглядная моя. И верь: останься я жив, ты бы никогда не пожалела о том, что стала моей женой.