Буря (сборник) - [74]
О приятности полёта не могло быть и речи, хотя похожие на картинки из киножурналов китайские (поскольку экипаж был китайский) стюардессы и попытались его всячески скрасить, сразу же после набора высоты, начав развозить на тележках соки, воды, вино. Мы попросили светлого вина. Вино оказалось китайским, ужасно противным – и мы не стали пить. На ужин наобум взяли похожее на конину сильно перчёное мясо, нарезанное дециметровыми квадратиками. Возможно, это был шашлык, усердно жуя который, я так и проглотил его недожеванным – не до конца же полёта жевать?
Разница во времени была четыре часа, а лететь предстояло семь с половиной, таким образом в семь тридцать утра по местному времени мы должны были приземлиться в Пекине.
– У них 42 градуса, па, представляешь?
Сорок два градуса я, конечно, себе представить не мог.
После того, как пробились через дождевые облака, открылось идеальной голубизны небо. И по крылу самолёта, если бы не болтался элерон, невозможно было определить, что летим. Поскольку летели навстречу солнцу, стемнело быстро и как-то вдруг. Было всё ничего-ничего – и вдруг стало темно.
После ужина дочь немного поболтала, повозилась и, опустив шторку, заснула.
Я же заснуть, даже чуть-чуть вздремнуть так и не смог. Я или забыл, или просто не обращал внимания раньше, что в какие-то периоды самолёт трясёт, точнее встряхивает. Летит, летит, и вдруг всем корпусом начинает дрожать. И тогда начинал молиться. Молитвенник из меня ещё тот! Как в пословице: гром не вдарит, мужик не перекрестится. Однако и навернуться с такой высоты в мои планы не входило (можно подумать, в чьи-то планы это когда-либо входило). А вообще такой зависимости от висения в районе стратосферы буквально на волоске я никогда ещё не испытывал. Ну и лепетал чего-то.
Ради справедливости надо заметить, что не всё время я молился и, глядя на беспечно спящих пассажиров, время от времени смотрел на светящийся экран не выключаемого во время всего полёта телевизора. Шла какая-то китайская дребедень. Кто-то за кем-то гонялся, висел на мизинце над пропастью, стоял, как балерина, на крышке фарфорового чайника, взмывал в небо или коршуном падал вниз, разя толпы недругов направо и налево мечом. Похоже, им это нравилось. Этакое развлекательное зрелище для подростков. Хотя бы йота правды, хотя бы капля действительности. И я отводил в сторону глаза, старался не смотреть, а сам через некоторое время невидяще смотрел опять, и наконец закрыл глаза.
Как же всё-таки это с нами случилось?
И я опять провалился в прошлое. Я проваливался в него постоянно, словно пытаясь уцепиться за спасительную соломинку, а соломинка всё обрывалась и обрывалась…
3
Мы познакомились с Аней на новогоднем вечере на втором курсе музыкального училища. Я тогда сыграл одного из самых забавных персонажей по имени Калибан в сценке из шекспировской «Бури». Представление прошло с большим успехом. У меня, понятно, не случайно сохранился экземпляр, который и привожу. Имена участников сцены заменены на русские.
Сцена из «БУРИ» Шекспира место действия – необитаемый остров в океане.
Действующие лица:
Болван (у Шекспира Калибан), местное чудище.
Стёпка и Тишка (Стефано и Тринкуло), матросы, спасшиеся после кораблекрушения.
У новогодней ёлки стоят Тишка, Стёпка с бутылкой в руке, перед ними на четвереньках Болван. Они пьют по очереди из горлышка
Степка. А ты, Тишка, горевал, где нам взять третьего. Смотри, как лакает?
Тишка. За неимением нормальных людей, приходится пить с уродами. И много у тебя этого добра?
Стёпка. Целая бочка. Мой винный погреб под скалой. Если бы не эта бочка с хересом, ни за что бы не уцелел после кораблекрушения.
Тишка. Или, заболев от простуды, дрожал от лихорадки, как этот Болван. Смотри, а ему понравился херес. Эй, дурачина, хочешь ещё? Стёп, дай ему ещё глотнуть.
Стёпка даёт Болвану глотнуть
Стёпка. Ну как?
Болван. О-о, владыка, скажи, на остров с неба ты сошёл?
Стёпка. А ты как думал! Прямиком с луны свалился. Ведь прежде жил я на луне. А ты не знал?
Болван. О-о, ты – мой бог!
Стёпка. Да? Тогда приложись к моему евангелию.
Даёт Болвану глотнуть
Тишка. Да он сейчас её опустошит!
Стёпка. Ничего, я без труда наполню её новым содержанием. А ты неплохо лакаешь, чудо в перьях!
Болван. Пойдём, я покажу тебе весь остров! Отныне я буду ноги целовать тебе. Прошу тебя, будь моим богом!
Тишка. Клянусь, этот Болван – хитрец и пьянчуга. Как только его бог уснёт, он тут же выкрадет у него евангелие.
Болван. Постой! Хочу тебе я в верности поклясться!
Стёпка. Да? Тогда целуй евангелие (даёт поцеловать бутылку). Ну, а теперь клянись.
Болван. Клянусь, отныне за тобой пойду в огонь и в воду, о, мой человекобог!
Тишка. Вот умора! Ай да Болван! Из ничтожного пьянчужки бога себе сотворил!
Болван. Почему он надо мной смеётся?
Стёпка. Не слушай его, Болвашка! Хочешь, назначу тебя главнокомандующим… или моим знаменосцем?
Тишка. Главнокомандующим, ещё куда ни шло, поскольку командовать тут некем, а вот знамя ему точно не удержать. Смотри, как его разобрало, на четвереньках еле держится!
Стёпка. Перестань! Дай сказать слово болвано-человеку.
Болван.
Чугунов Владимир Аркадьевич родился в 1954 году в Нижнем Новгороде, служил в ГСВГ (ГДР), работал на Горьковском автозаводе, Горьковском заводе аппаратуры связи им. Попова, старателем в Иркутской, Амурской, Кемеровской областях, Алтайском крае. Пас коров, работал водителем в сельском хозяйстве, пожарником. Играл в вокально-инструментальном ансамбле, гастролировал. Всё это нашло отражение в творчестве писателя. Окончил Литературный институт им. А.М. Горького. Член Союза писателей России. Автор книг прозы: «Русские мальчики», «Мечтатель», «Молодые», «Невеста», «Причастие», «Плач Адама», «Наши любимые», «Запущенный сад», «Буря», «Провинциальный апокалипсис» и других.
В биографии любого человека юность является эпицентром особого психологического накала. Это — период становления личности, когда детское созерцание начинает интуитивно ощущать таинственность мира и, приближаясь к загадкам бытия, катастрофично перестраивается. Неизбежность этого приближения диктуется обоюдностью притяжения: тайна взывает к юноше, а юноша взыскует тайны. Картина такого психологического взрыва является центральным сюжетом романа «Мечтатель». Повесть «Буря» тоже о любви, но уже иной, взрослой, которая приходит к главному герою в результате неожиданной семейной драмы, которая переворачивает не только его жизнь, но и жизнь всей семьи, а также семьи его единственной и горячо любимой дочери.
«Юность разбойника», повесть словацкого писателя Людо Ондрейова, — одно из классических произведений чехословацкой литературы. Повесть, вышедшая около 30 лет назад, до сих пор пользуется неизменной любовью и переведена на многие языки. Маленький герой повести Ергуш Лапин — сын «разбойника», словацкого крестьянина, скрывавшегося в горах и боровшегося против произвола и несправедливости. Чуткий, отзывчивый, очень правдивый мальчик, Ергуш, так же как и его отец, болезненно реагирует на всяческую несправедливость.У Ергуша Лапина впечатлительная поэтическая душа.
Сборник «Поговорим о странностях любви» отмечен особенностью повествовательной манеры, которую условно можно назвать лирическим юмором. Это помогает писателю и его героям даже при столкновении с самыми трудными жизненными ситуациями, вплоть до драматических, привносить в них пафос жизнеутверждения, душевную теплоту.
Герой романа «Искусство воскрешения» (2010) — Доминго Сарате Вега, более известный как Христос из Эльки, — «народный святой», проповедник и мистик, один из самых загадочных чилийцев XX века. Провидение приводит его на захудалый прииск Вошка, где обитает легендарная благочестивая блудница Магалена Меркадо. Гротескная и нежная история их отношений, протекающая в сюрреалистичных пейзажах пампы, подобна, по словам критика, первому чуду Христа — «превращению селитры чилийской пустыни в чистое золото слова». Эрнан Ривера Летельер (род.
Если в двух словах, то «желание исчезнуть» — это то, как я понимаю войну.
С Вивиан Картер хватит! Ее достало, что все в школе их маленького городка считают, что мальчишкам из футбольной команды позволено все. Она больше не хочет мириться с сексистскими шутками и домогательствами в коридорах. Но больше всего ей надоело подчиняться глупым и бессмысленным правилам. Вдохновившись бунтарской юностью своей мамы, Вивиан создает феминистские брошюры и анонимно распространяет их среди учеников школы. То, что задумывалось просто как способ выпустить пар, неожиданно находит отклик у многих девчонок в школе.