Буря (сборник) - [54]
Потом сходил на реку, искупнулся. Ни отца, ни бабушки дома не было. Бабушки – понятно почему, неясно только, в каком направлении подалась: к Дедаке на могилку или с Машей к отцу Григорию? Правда, и это не особо интересовало. А вот Елены Сергеевны мостки, банька, теплица, дом, когда плавал, даже очень. Какую-то новую в моём воображении получили они притягательность. Я даже причалил к её мосткам, высадился на берег, слетал в баньку и в сумерках сразу разглядел то, отчего ещё не сходил, но тут же почти сошёл с ума – её беленькие трусики… Среди других неважных вещей они показались мне волшебными. Я даже прикоснуться к ним не посмел. И, выскользнув из бани, с разбегу нырнул с мостков. Под водою находился до последнего и вынырнул уже на своей стороне. Огляделся, предательских глаз вроде не приметил, пришвартовался к своим мосткам, и, выйдя на свой берег, почапал к дому.
А вскоре и Леонид Андреевич нарисовался. Одет был, как и положено, по-рыбацки. «Может, тоже кого завёл?» – мелькнуло в голове. Я вышел помочь ему привязать лодку. Завидев меня, он обрадовался, поднял со дна лодки кукан с множеством всяких рыб и самодовольно загудел:
– Усёк? Не-эт, определенно, во мне рыбак пропадает! А ты чего вчера не был? Ждали тебя, ждали… Да, как говорится, пождали, пождали да спать легли. Я с утра на рыбалку.
– А почему не на своей лодке?
– Не поверишь, кто-то дно вышиб. Назло или из озорства – не знаю. Вот такая дыра! Ремонт, сам знаешь, – дело сложное. Вот и позаимствовал. И определённо тебе скажу – лучше, чем водку пить! А что? И брошу! Буду ездить на рыбалку и брошу. А какое удовольствие! Она клюёт, а ты её лего-онечко так подсекаешь… А потом ведё-ошь, ведё-ошь… И вот она уже на берегу, бьётся, изгибается, склизкая такая, холодненькая… А запах! Нет, ты понюхай! Ну, не хочешь, не надо… Так чего вчера не был?
– Я в другом месте был.
– У этой, что ли? – кивнув он в сторону соседки.
Я почувствовал, что краснею. Слава Богу, Леонид Андреевич на меня не смотрел, а то бы сразу заметил и уж о чём бы нибудь, подумал.
– Домой? – спросил я вместо ответа.
– Куда же? Передать чего?
– Нет.
– Тогда – бывай.
И, взяв в руки снасти, рыбу, зашлёпал болотными сапожищами прочь.
Мне же надо было дожить до вечера. Или хотя бы до появления Елены Сергеевны. Куда, интересно, она уехала, почему не сказала? Где отец? Что домой не заявлялся – понятно. Но где он? Неужели пьют? Такое, конечно, случалось, я уж об этом упоминал, но, как правило, у нас дома, а что бы такое могло стрястись теперь, я просто не мог придумать. «А может… они договорились встретиться с ней на нашей городской квартире? А что? Почему она не сказала, куда едет?» – ужалила меня в самое сердце догадка. Я подлетел к телефону, порылся в книжке и позвонил Лапаевым. Трубку взяла Варвара Андреевна и тотчас рассеяла мои подозрения: «Дрыхнут. Всю ночь пили». Я сказал: «Извините», – и положил трубку.
Потом для блезиру взял книжку и расположился на крыльце. Отсюда хорошо был виден подход к соседней калитке. Сидеть пришлось недолго. И как вздрогнуло и заколотилось во мне сердце, когда наконец увидел «её». Меня вихрем смело с крыльца и приковало к калитке. Увидев меня, Елена Сергеевна чуть улыбнулась, сдержанно кивнула и вошла в свою калитку. Ничего, казалось, особенного, только – не для меня. Сердце, как говорится, не обманешь.
Не знаю, как не умер я в какие-то полчаса, выдержав их только ради приличия. И вот наконец знакомая до мелочей калитка, дверь оказалась незапертой (значит, ждёт!), знакомый коридор, вторая дверь, и я чуть живой стою на пороге.
– Хоть бы поесть дал, – завидев меня, непонятно (то ли рада, то испугана) улыбнулась Елена Сергеевна.
– Я и сам ничего не ел.
– Тогда проходи, накормлю.
И она пошла впереди меня на кухню, подошла к газовой плите, зажгла конфорку, достала из холодильника небольшую кастрюлю и поставила разогревать. Из шкафа извлекла хлеб, нарезала, уложила на плоскую тарелку, поставила на стол. Задумалась. Я подошёл поближе и, чувствуя, как тяжело погнало кровь сердце, взял её за руку. Она отняла, сказала: «Погоди», – и вышла из кухни. Через минуту вернулась, держа что-то небольшое в закрытых ладонях.
– Смотри.
Она разжала ладони. С маленькой иконки на меня кротко глянула «Невеста Неневестная». Так называлась икона. Была такая у бабушки. Более молодого изображения Богородицы я не видел. Вопросительно поднял от иконы глаза. Елена Сергеевна тотчас опустила свои, сказала, вздохнув и неопределённо дёрнув плечами:
– В церкви сегодня купила.
Затем открыла остеклённую дверцу кухонного шкафа и прислонила иконку к стопке посуды.
– Чего стоишь? Садись. Борщ есть будем.
И мне действительно ужасно захотелось есть. Я опустошил одну, вторую тарелку. Сама Елена Сергеевна ела вяло. Взяла кусок хлеба, но так весь и искрошила помимо тарелки на стол. Опомнилась. «Ой, что это я?» Смела в руку крошки, ссыпала в борщ, но есть его так и не стала, и я всё это тоже проглотил.
– Наелся?
– Как дурак на поминках!
– А ты случаем не знаешь, куда халат из бани делся?
Я страшно вытаращил глаза.
– Утонул!
– И шлепанцы?
– И шлёпанцы!
Чугунов Владимир Аркадьевич родился в 1954 году в Нижнем Новгороде, служил в ГСВГ (ГДР), работал на Горьковском автозаводе, Горьковском заводе аппаратуры связи им. Попова, старателем в Иркутской, Амурской, Кемеровской областях, Алтайском крае. Пас коров, работал водителем в сельском хозяйстве, пожарником. Играл в вокально-инструментальном ансамбле, гастролировал. Всё это нашло отражение в творчестве писателя. Окончил Литературный институт им. А.М. Горького. Член Союза писателей России. Автор книг прозы: «Русские мальчики», «Мечтатель», «Молодые», «Невеста», «Причастие», «Плач Адама», «Наши любимые», «Запущенный сад», «Буря», «Провинциальный апокалипсис» и других.
В биографии любого человека юность является эпицентром особого психологического накала. Это — период становления личности, когда детское созерцание начинает интуитивно ощущать таинственность мира и, приближаясь к загадкам бытия, катастрофично перестраивается. Неизбежность этого приближения диктуется обоюдностью притяжения: тайна взывает к юноше, а юноша взыскует тайны. Картина такого психологического взрыва является центральным сюжетом романа «Мечтатель». Повесть «Буря» тоже о любви, но уже иной, взрослой, которая приходит к главному герою в результате неожиданной семейной драмы, которая переворачивает не только его жизнь, но и жизнь всей семьи, а также семьи его единственной и горячо любимой дочери.
Семья — это целый мир, о котором можно слагать мифы, легенды и предания. И вот в одной семье стали появляться на свет невиданные дети. Один за одним. И все — мальчики. Автор на протяжении 15 лет вел дневник наблюдений за этой ячейкой общества. Результатом стал самодлящийся эпос, в котором быль органично переплетается с выдумкой.
Действие романа классика нидерландской литературы В. Ф. Херманса (1921–1995) происходит в мае 1940 г., в первые дни после нападения гитлеровской Германии на Нидерланды. Главный герой – прокурор, его мать – знаменитая оперная певица, брат – художник. С нападением Германии их прежней богемной жизни приходит конец. На совести героя преступление: нечаянное убийство еврейской девочки, бежавшей из Германии и вынужденной скрываться. Благодаря детективной подоплеке книга отличается напряженностью действия, сочетающейся с философскими раздумьями автора.
Жизнь Полины была похожа на сказку: обожаемая работа, родители, любимый мужчина. Но однажды всё рухнуло… Доведенная до отчаяния Полина знакомится на крыше многоэтажки со странным парнем Петей. Он работает в супермаркете, а в свободное время ходит по крышам, уговаривая девушек не совершать страшный поступок. Петя говорит, что земная жизнь временна, и жить нужно так, словно тебе дали роль в театре. Полина восхищается его хладнокровием, но она даже не представляет, кем на самом деле является Петя.
«Неконтролируемая мысль» — это сборник стихотворений и поэм о бытие, жизни и окружающем мире, содержащий в себе 51 поэтическое произведение. В каждом стихотворении заложена частица автора, которая очень точно передает состояние его души в момент написания конкретного стихотворения. Стихотворение — зеркало души, поэтому каждая его строка даёт читателю возможность понять душевное состояние поэта.
О чем этот роман? Казалось бы, это двенадцать не связанных друг с другом рассказов. Или что-то их все же объединяет? Что нас всех объединяет? Нас, русских. Водка? Кровь? Любовь! Вот, что нас всех объединяет. Несмотря на все ужасы, которые происходили в прошлом и, несомненно, произойдут в будущем. И сквозь века и сквозь столетия, одна женщина, певица поет нам эту песню. Я чувствую любовь! Поет она. И значит, любовь есть. Ты чувствуешь любовь, читатель?
События, описанные в повестях «Новомир» и «Звезда моя, вечерница», происходят в сёлах Южного Урала (Оренбуржья) в конце перестройки и начале пресловутых «реформ». Главный персонаж повести «Новомир» — пенсионер, всю жизнь проработавший механизатором, доживающий свой век в полузаброшенной нынешней деревне, но сумевший, несмотря ни на что, сохранить в себе то человеческое, что напрочь утрачено так называемыми новыми русскими. Героиня повести «Звезда моя, вечерница» встречает наконец того единственного, кого не теряла надежды найти, — свою любовь, опору, соратника по жизни, и это во времена очередной русской смуты, обрушения всего, чем жили и на что так надеялись… Новая книга известного российского прозаика, лауреата премий имени И.А. Бунина, Александра Невского, Д.Н. Мамина-Сибиряка и многих других.