Буря над колдуном - [40]

Шэнн попробовал вспомнить, как бросали иглы чужачки. Сначала они предлагали чашу черепам. Черепа! Но он-то не может говорить с черепами. Все еще прижимая к груди чашу, Шэнн поднял голову и посмотрел на звездную карту под куполом пещеры. Вон, вон там Рама, а левее и немного вверху система Тайр, вокруг которой кружится застывшая планета, на которой родился он сам. С той планетой у него не связывалось добрых воспоминаний, но все же он был ее частью. И землянин поднял чашу к бледному огоньку, который обозначал тусклое солнце Тайр.

Криво улыбнувшись, юноша опустил чашу, а потом вдруг, повинуясь безотчетному импульсу, протянул ее еще и к черепу, тому самому, который пробовал что-то сказать. И тут же понял, что это произвело на чужачек несомненное и острое впечатление. Сначала медленно, потом быстрее он принялся покачивать чашу из стороны в сторону. Иголочки закружились, смешиваясь друг с другом. Покачивая чашу, он расположил ее над столом.

Младшая, протянувшая ему чашу, ударила по донышку и снова брызнул дождь иголочек. К изумлению Шэнна, они и в этот раз легли узором, и не таким узором, какой выпал раньше. Глухая завеса между ними исчезла, его разум снова вступил в контакт.

«Быть тому! — сидевшая в центре протянула к иглам свою четырехпалую руку с пальцами без суставов. — Что сказано, сказано».

Еще одна формальность. Он уловил согласные ответы остальных.

«Что сказано, сказано. Сон — спящему. Если спящий прочтет свой сон, будет жизнь. Если сон уведет спящего по неверной тропе, придет смерть.

Кто возьмется оспаривать мудрость Старейших? Мы только читаем их послания, которые они посылают нам из милости. Они требуют от нас странного, самец, — открыть для тебя дорогу посвящения к завесе иллюзий. Ни разу еще самец не ступал на этот путь, ибо их сны бесцельны, и они не могут отличить истину ото лжи и страшатся открыть свои сны перед истиной. Ну, что ж, иди — если сможешь!»

В последних словах промелькнула искорка насмешки, насмешки и чего-то еще, сильнее чем раздражение, но слабее, чем ненависть. Во всяком случае, не очень дружелюбное чувство.

Она протянула руку и Шэнн увидел лежащий в ее медленно сжимающейся ладони диск, точно такой же, какой ему показывал Торвальд. У юноши хватило времени только, чтобы испугаться, а потом снова наступила темнота, темнее, чем самая темная ночь.

И снова свет, на этот раз зеленый, странно дрожащий свет. Стены с рядами черепов исчезли, вокруг него вообще не было ни стен, ни зданий. Шэнн шагнул вперед, и его ботинки увязли в песке, таком же мягком бархатном песке, который окружал остров в пещере. Но землянин был уверен, что теперь находится не на том острове, и даже не в той пещере, хотя над его головой все еще высился какой-то купол.

Источник зеленого дрожащего света располагался слева. Почему-то юноша боялся повернуться и посмотреть в ту сторону. Если он посмотрит, то должен будет действовать. И все-таки Шэнн повернулся.

Завеса, пелена переливающегося зеленого цвета. Ткань? Нет, скорее туман или свет. Завеса, спускающаяся сверху, с такой высоты, что не видно глазам, пелена, сквозь которую он должен пройти.

Шэнн шагнул вперед, хотя каждая клеточка его тела отчаянно протестовала. Но он не мог остановиться. Когда он вошел в этот свет, машинально вскинул руку, чтобы защитить лицо. Его окружило тепло, а этот газ — если это был газ — не оставил на коже никаких следов влаги, хотя и был похож на туман. Это оказалась вовсе не завеса — потому что пройдя достаточно далеко вглубь, он все еще не увидел конца. Шэнн тыкался вслепую, не видя вокруг ничего, кроме странных зеленых волн, то и дело приседая на колено, чтобы пощупать песок под ногами и хоть так убедиться в реальности опоры под собой.

Не встречая ничего страшного, Шэнн понемногу начал расслабляться. Его сердце уже не так колотилось, как раньше, ему уже не хотелось выхватить станнер или нож. Где он оказался и зачем, юноша по-прежнему не понимал. Но не сомневался в том, что попал сюда не просто так, и что забросили его в это место обитательницы Колдуна. «Путь посвящения», так назвала это старшая, значит, это какое-то испытание, придуманное чужачками.

Пещера с зеленой пеленой — его память неожиданно заработала. Сны Торвальда! Шэнн остановился, стараясь вспомнить, как тот описывал это место. Он оказался во сне Торвальда! А не может ли получиться так, что офицер, в свою очередь, попал в сон Шэнна и сейчас взбирается к провалу носа на скале-черепе?

Зеленый туман, бесконечный зеленый туман, и Шэнн заблудился в нем. Как долго он уже бродит здесь? Шэнн попытался сообразить, сколько времени прошло с того момента, как он оказался в подводном мире звездной пещеры. Тут он вдобавок вспомнил, что ничего не ел и не пил. И более того, ему не хотелось ни того, ни другого. Но юноша вовсе не чувствовал себя ослабевшим, наоборот, еще никогда он не испытывал такой избыток сил, такую неисчерпаемую энергию.

А может быть, все это сон? Может быть, он тонул в подземном потоке только во сне? Нет, здесь была какая-то закономерность, какой-то порядок, какой-то узор, наподобие тех узоров, в которые складывались брошенные на стол иголки. Одно событие вело к другому с железной логикой: он попал сюда именно потому, что так легли брошенные им иглы.