Буря мечей. Том 2 - [11]

– Это моя вина, миледи, – с изысканной вежливостью ответил Нед.

«Стало быть, у Джона есть мать, которую зовут Вилла». Надо запомнить и сказать ему, когда они снова увидятся. Назовет ли он ее опять «маленькой сестричкой»? «Я уже не маленький ребенок – придется ему придумать что-то другое». Может быть, в Риверране она напишет Джону о том, что сказал ей Нед Дейн.

– Был еще Эртур Дейн, – вспомнила она. – Его называли Мечом Зари.

– Сир Эртур был младшим братом моего отца, а леди Эшара – моей тетей. Только я ее не застал. Она бросилась в море с Белокаменного Меча, когда меня еще на свете не было.

– Зачем она это сделала? – поразилась Арья.

Нед замялся – может быть, он боялся, что она и в него чем-нибудь бросит.

– А разве твой лорд-отец о ней ничего не рассказывал? О леди Эшаре Дейн из Звездопада?

– Нет. Он ее знал?

– Еще до того, как Роберт стал королем. Она встретилась с твоим отцом и его братьями в Харренхолле, в год ложной весны.

– А-а. – Арье это ни о чем не говорило. – Но зачем она все-таки бросилась в море?

– От несчастной любви.

Санса на этом месте вздохнула бы и уронила слезу, но Арье это показалось глупостью. Неду она, однако, этого не сказала – ведь речь шла о его родной тетке.

– А кого она любила?

– Может быть, мне не следует… – заколебался Нед.

– Расскажи!

– Тетя Аллирия говорит, что леди Эшара и твой отец влюбились друг в друга в Харренхолле.

– Неправда. Он любил мою леди-мать.

– Я уверен, что любил, миледи, но…

– Ее одну.

– А бастарда своего он, видимо, в капусте нашел, – ввернул сзади Джендри.

Арья пожалела, что у нее под рукой нет другого яблока.

– Мой отец был человек чести, – сердито выпалила она. – И мы, между прочим, не с тобой разговариваем. Отправляйся лучше в Каменную Септу и позвони в колокола той своей девицы.

Джендри пропустил совет мимо ушей.

– Твой отец своего хотя бы вырастил, не то что мой. Я даже имени его не знаю. Небось какой-нибудь забулдыга из тех, что мать приводила домой из кабака. Когда она злилась на меня, то говорила: «Будь твой отец тут, он бы шкуру с тебя спустил». Только всего я о нем и слышал. – Джендри плюнул. – Если б он сейчас здесь оказался, я бы сам с него шкуру спустил. Только он, поди, уже помер, и твой тоже помер, так какая разница, с кем он спал?

Арье, однако, была разница – она и сама не знала, почему. Нед попытался извиниться за то, что ее огорчил, но она, не слушая его, ударила лошадь каблуками и ускакала от них обоих. В нескольких ярдах впереди ехал Энгай-Лучник, и она, поравнявшись с ним, спросила:

– Правда, что все дорнийцы вруны?

– Тем и славятся, – ухмыльнулся Энгай. – Они, правда, говорят то же самое про нас, марочников, – вот и разберись тут. А в чем дело-то? Нед хороший парнишка…

– Он врун и дурак. – Арья съехала с дороги, перескочила через гнилое дерево и расплескала ручей, не обращая внимания на оклики разбойников. «Они тоже врут, все до единого». Не убежать ли? Но их слишком много, и они хорошо знают эти места. Зачем бежать, если тебя все равно поймают?

В конце концов ее догнал Харвин.

– Куда это вы, миледи? Не отбивайтесь от нас. Здесь водятся волки и твари, пострашнее их.

– Я не боюсь. Ваш Нед плетет всякое…

– Да, он мне сказал. О леди Эшаре Дейн. Это старая история. Я слыхал ее в Винтерфелле, когда был не старше вас. – Он взял лошадь Арьи за уздечку и повернул назад. – Не знаю, есть ли в ней какая-то правда – а хоть бы и была, что из этого? Когда Нед встретил эту дорнийскую леди, его брат Брандон был еще жив, и леди Кейтилин была его невестой, так что чести вашего отца это ничуть не пятнает. Нигде кровь не кипит так, как на турнирах – может, какие слова и были сказаны шепотком в шатре ночной порой, кто знает? Слова, поцелуи или что посерьезнее – какой от этого вред? Настала весна, как думали люди в тот год, и оба они были свободны от обещаний.

– Но ведь она убила себя, – неуверенно произнесла Арья. – Нед говорит, она бросилась в море с башни.

– Верно, бросилась, – подтвердил Харвин, – но это она, думаю, с горя. Она ведь потеряла брата, Меч Зари. – Он покачал головой. – Лучше оставить это дело в покое, миледи. Все они уже умерли. Пусть почивают с миром… и прошу вас, не заговаривайте об этом со своей матерью, когда мы приедем в Риверран.

Деревня оказалась там, где и говорил Нотч, и они укрылись в конюшне из серого камня. У нее сохранилась только половина крыши – как раз наполовину больше, чем у прочих домов в деревне. «Какая же это деревня – одни обгорелые камни и старые кости».

– Здешних жителей убили Ланнистеры? – спросила Арья Энгай, помогая ему вытирать лошадей.

– Нет. Погляди, какой толстый мох на этих камнях. Их уже давно никто не трогал. А из той вон стены выросло дерево, видишь? Это место предали огню давным-давно.

– Кто же тогда это сделал? – спросил Джендри.

– Хостер Талли. – Нотч, тощий, сгорбленный и седоголовый, родился в этих краях. – Это была деревня лорда Гудбрука. Когда Риверран стал на сторону Роберта, Гудбрук остался верен королю, и лорд Талли обрушился на него огнем и мечом. После Трезубца сын Гудбрука примирился с Робертом и лордом Хостером, но мертвых это не воскресило.