Буря - [75]

— Я пытался дать тебе шанс, чтобы ты продемонстрировал отцу свои умения — те, о которых мы с тобой прекрасно знаем. Но я не только не смог доказать свою точку зрения, но и упустил возможность убить двух серьезных противников!

Я слышал, как отец сказал что-то Маршаллу, но не смог разобрать слов. Кровь так громко пульсировала у меня в ушах, что заглушила его речь. В голове вдруг всплыли схемы атаки из компьютера — три резких движения, и шеф Маршалл уже лежал на спине рядом с умирающим.

— Расскажи мне, что такое «Аксель»!

Он тут же вскочил с пола и одним быстрым движением обхватил меня руками за шею:

— Может быть, перед лицом смерти ты докажешь нам, что лгал о своих способностях…

Боковым зрением я заметил, что отец движется за спиной у Маршалла. Но мне нельзя было смотреть на него — только на Холли, которая по-прежнему лежала на кушетке без сознания, а потом снова на Маршалла. Его спокойное, расчетливое лицо было всего в нескольких сантиметрах от моего, а пальцы сдавливали горло, не давая воздуху поступать в легкие. Я попытался вырваться, но безрезультатно. Потом я встретился взглядом с доктором Мелвином. Этот человек знает ответы на все вопросы. Он — мозговой центр проекта «Аксель», и, возможно, единственный в этой комнате, кто не сможет противостоять мне в драке. Хорошо бы встретиться с ним наедине…

И у меня тут же созрел план. Если бы мне удалось совершить полный прыжок в две тысячи девятый год, на ту же ветвь времени, с которой я попал сюда, я бы сделал все возможное, чтобы защитить Холли, и получил бы всю необходимую мне информацию об этом эксперименте от ничего не подозревающего доктора Мелвина.

Я не мог допустить, чтобы меня использовали, как какое-то оружие, — в этом я ни капли не сомневался. Я уже собирался прыгнуть, но крики отца и Мелвина отвлекли меня, и я почувствовал, что раздваиваюсь. Снова неполный прыжок! Что, если Маршалл продолжит душить меня, пока я буду пребывать в бессознательном состоянии на основной базе?

Но… уже слишком поздно.

Глава двадцать девятая

Я пошевелил руками и ногами, чувствуя облегчение от того, что мне удалось освободиться из захвата Маршалла, и огляделся по сторонам. Моя квартира. Я дома. Удивительно, что я попал в то же место, откуда прыгнул, хотя многое здесь выглядело иначе. Например, мебель в гостиной изменилась. Мне снова не удался полный прыжок, и с годом я промахнулся. Это был не две тысячи девятый, и реальность случившегося стала для меня тяжелым ударом. В эту самую минуту Холли без сознания лежала в комнате, полной людей, которым я не доверяю, и я сам стоял там в полной отключке, рискуя, что меня вот-вот задушат или пристрелят. Но в прыжке время движется медленнее, так что я мог бы обдумать план действий перед возвращением… Это принесло бы больше пользы, чем еще одна неудачная попытка вернуться в две тысячи девятый год.

Я взглянул на часы блока кабельного телевидения: семь часов пять минут. Но за окном, перед которым стояла кушетка, было темно. Вечер. Вот только какой сегодня день и год?

Из глубины холла донеслось шарканье ног по деревянному полу. Прижавшись спиной к стене, я выглянул из-за угла. Это был я — гораздо младше, чем сейчас. И шел я в комнату Кортни.

Мой взгляд упал на руку юного Джексона, и я тут же понял, что это за день. Меня начало тошнить, и сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Каждый раз, отправляясь в путешествие во времени, я старательно избегал этого дня. И когда я впервые оказался в две тысячи седьмом, и во время неудавшихся прыжков в две тысячи девятый, я до ужаса боялся того, что могу оказаться здесь. В это самое время.

Джексон вошел в спальню сестры, и я немного приблизился к двери. Мне тогда было четырнадцать.

И в этот день не стало Кортни.

Дверь открылась лишь наполовину, но этого было вполне достаточно, чтобы видеть, как Джексон ставит свою открытку на туалетный столик. Я вполне мог не заглядывать в комнату — несмотря на все прошедшие годы, я прекрасно помнил этот момент и знал, что буду делать дальше.

Конечно, некоторые подробности забылись, но встреча с Холли «ноль-ноль девять» помогла мне их восстановить. В моей памяти всплыл разговор, который у нас с ней однажды состоялся.

«— Ты никогда не рассказываешь о том, что происходит у тебя дома. Я не слышала от тебя ни одной обычной семейной истории. Например, о чудной, вечно пьяной тетушке, которую тебе приходится терпеть, или о том, как вы решали, какой салат принести на очередную семейную встречу, — однажды сказала Холли, подтрунивая надо мной.

Я рассмеялся:

— То, что моя семья, в отличие от твоей, не принадлежит к среднему классу, еще не значит, что в моей жизни…

Холли усмехнулась:

— Отлично, назови мне самую обычную семейную проблему, которую невозможно решить за деньги, и обещаю, что я больше никогда не стану поднимать эту тему.

Я постарался вспомнить какую-нибудь правдивую историю, чтобы доказать, что она неправа.

— Хорошо, вот например… Кортни до ужаса боялась гроз. Стоило ей увидеть молнию, она тут же мчалась ко мне и вытаскивала меня из кровати. А потом требовала, чтобы я спал на полу в ее комнате.

— И ты соглашался? — удивилась она.