Буря - [55]

Что касается самого секса, то, мне кажется, все прошло великолепно. И в основном благодаря тому, что Холли никогда не притворяется. А еще она умеет сделать так, что я чувствую себя частью чего-то важного. Как будто мы каждый раз создаем воспоминание, которое невозможно будет забыть. Вот я, к примеру, очень порывистый человек. Чего бы мне ни захотелось, я тут же стараюсь сделать это. Но у меня возникло чувство, что Холли уже давно начала планировать эту ночь и прокручивала ее в голове во всех подробностях. И я был в восторге от того, что она захотела сделать меня частью этого события.

Позже мы вместе принимали душ. Холли стояла на цыпочках и, скрестив руки, крепко обнимала меня за шею. Она прижималась лицом к моей груди, вода стекала с нас потоками. Мне показалось, что она специально прячет лицо, чтобы скрыть слезы. И я боялся спрашивать ее, в чем дело. Некоторое время мы продолжали стоять, обнимая друг друга. А потом она прошептала:

— Спасибо.

Тогда мне впервые захотелось признаться ей в любви. Эти слова прозвучали бы вполне естественно и идеально могли вписаться в атмосферу момента. Но стоило мне задуматься, что я чувствую на самом деле, как язык отказался повиноваться. Так что вместо «я тебя люблю» я произнес:

— Ты знаешь, что у тебя веснушка на…

Она закрыла мне рот рукой.

— Да, знаю.

Потом мы снова смеялись, и это задало тон всей ночи. Холли сидела на кухонном столе и слушала мои шутки, пока я готовил яичницу. Завернувшись в мой синий купальный халат, с влажными волосами и до сих пор играющим румянцем на щеках она выглядела великолепно.

И сейчас, оглядываясь назад, я понимал, что был бы абсолютно счастлив, если бы это мгновение растянулось на долгие недели или даже месяцы.

Все, что произошло, нельзя было назвать идеальным, и все же это было великолепно.

Я был настолько погружен в воспоминания о Холли «ноль-ноль девять», что не заметил, как дыхание Холли «ноль-ноль семь» стало очень глубоким, и она начала пускать слюни на мою толстовку. Я отпустил ее руку, обнял и притянул поближе, чтобы голова Холли не касалась земли. Поворочавшись минуту, девушка подняла голову:

— Я уснула, да? — Она вытерла лицо рукавом, и я улыбнулся:

— Почему бы и не вздремнуть, если прогуливаешь занятия?

Холли села и залилась румянцем:

— Извини, я из тех, кто может уснуть в пробке под непрерывные гудки автомобилей.

— Видимо, у тебя вчера было много домашней работы?

— Да, и еще подготовка к тесту академических способностей. Я планирую сдать его через несколько недель.

Я сел напротив нее:

— У меня были неплохие результаты. И я по-прежнему хочу помочь тебе.

— Что значит «неплохие»?

— Тысяча девятьсот семьдесят баллов.

Ее брови поползли вверх.

— Это отличный результат! Мне нужно набрать тысячу девятьсот, чтобы попасть в Нью-Йоркский университет. Хотелось бы проявить себя еще лучше и получить стипендию. Я очень на это надеюсь.

— Не сомневаюсь, у тебя все получится. Я практически уверен в твоем успехе.

— Небольшая помощь не помешает, — с улыбкой сказала она и начала наклоняться ко мне, как будто собиралась поцеловать. Я уже готов был броситься к ней, но вдруг почувствовал внутреннее напряжение. Что-то еще, помимо предупреждения Адама, мешало мне. Мог ли я изменять Холли с Холли? Не слишком ли она мала, чтобы целоваться с таким, как я? И можно ли считать, что я поцелую свою Холли?

Мне было страшно принимать решение и, поднявшись с земли, я протянул Холли руку:

— Давай прогуляемся, это поможет тебе проснуться.

Она убрала плед в сумку и тоже встала.

— Куда пойдем?

Я почувствовал, что Холли продолжает держать меня за руку, и улыбнулся. Когда мы направились вперед по дорожке, она еще сильнее сжала мои пальцы.

— Ты была когда-нибудь в саду Шекспира?

— Нет.

— Это недалеко.

Когда мы добрались туда, Холли направилась к первой табличке, чтобы прочитать надпись на ней. Я сделал шаг в ее сторону, и тут мимо меня проскользнул невысокий мужчина с рыжими волосами, который тихо произнес:

— Джексон, рад снова видеть тебя.

У меня перехватило дыхание, и кровь застучала в ушах, но я все равно постарался сфокусировать взгляд, когда он повернулся ко мне лицом. Это был именно он — тот самый человек, который два года спустя ворвется в комнату Холли в общежитии. Он развернулся и пошел в противоположную от меня сторону, его шаги становились все шире и быстрее, и, не задумываясь, я последовал за ним.

Моя рука инстинктивно потянулась в карман за складным ножом, и я сжал его в кулаке. Быстрый шаг рыжеволосого сменился легким бегом, и я тоже побежал, не говоря ни слова. Через некоторое время он сошел с дорожки и начал уводить меня в другую часть парка, густо заросшую деревьями.

Мое сердце колотилось в такт бегу. Казалось, он не знает о том, что я преследую его, но вдруг рыжеволосый остановился напротив одного из деревьев и поднял вверх руки, как будто признавал поражение.

— Я надеялся, что ты пойдешь за мной.

Я подошел ближе. Возможно, он заманил меня в ловушку и имел при себе более современное оружие, чем мой старый складной нож, но я был слишком зол, чтобы думать об этом. Когда парень повернулся, я внимательно посмотрел на его лицо и чуть не рухнул на землю с сердечным приступом. Над левым глазом у него была рана — настолько свежая, что из нее еще сочилась кровь, а рядом с ней красная отметина — отпечаток каблука туфли Холли из две тысячи девятого года.