Буря - [87]

И я специально сел так, чтобы предмет соблазна остался позади, как бы давая тем понять, что я человек серьёзный.

— Ли, а что ты вообще о нас знаешь? Я, например, о вас не знаю ничего.

— Я знаю, Толя, что вы начинаете вставать на ноги, и с этим одни связывают большие надежды, другие большие опасения.

— А вы как на это смотрите?

— С надеждой.

— Спасибо. Только не у меня одного, Ли, есть по этому поводу сомнения. И потом, нас уже не раз обводили вокруг пальца. Достаточно указать на весь этот перестроечный бардака. И особенно, на всё время Елицынского правления, когда нас обманывали на каждом шагу и обирали самым беззастенчивым образом. Мне почему-то кажется, что и теперь всё это может быть одним лишь спектаклем, хотя и питаю надежду на лучшее. Ли, скажи, а ты слышал что-нибудь про архив Берии, я недавно ваш мультфильм на эту тему посмотрел. Не видел, кстати?

— Это про то, как девочка домик построила, а её мама, проходя мимо, нечаянно задела платьем, и он рухнул, а утка…

— Он самый, Ли, — остановил его я. — И что ты по этому поводу думаешь?

Ли обернулся, посмотрел, нет ли кого рядом и сказал:

— Давай не будем об этом.

— Это почему же?

— Ещё не время.

— Но ты же понял, о чём речь?

— Не очень. Но знаю людей, которые понимают, в чем дело.

— И что говорят?

— Давай, не будем.

— Ты меня прямо заинтриговал… Ну хорошо, не хочешь, не говори, а я всё-таки скажу, что думаю. Мне, по крайней мере, это ничем не грозит. А ты, я смотрю, боишься. Ну, ладно, ладно, не дуйся, это я к слову. Так вот моя мысль. То, что у вас происходит, начиная с Дэн Сяопина, каким-то образом связано с архивом Берии, в этом я почему-то абсолютно уверен. Мне кажется, что и наша ссора после смерти Сталина была запланирована, не зря же Сталин всё время советовал Мао искать помощи у Американцев. А как это можно было устроить, прежде не поссорившись с главным источником мирового зла, то есть нами? Если бы это не было спектаклем, давно бы уже с вами воевали. У нас теперь только ленивые не говорят, что надо было идти по вашему пути и вас в пример ставят. Локомотив мировой экономики! Что-то настораживает меня этот локомотив. А тебя?

— Не одного меня.

— Вот как! Почему?

Ли опять обернулся, не подслушивает ли кто.

— Такой торговли детьми, как у нас, нет больше ни в одной стране мира. Знаешь, сколько стоит девочка, а сколько мальчик на чёрном рынке? Мальчик пять, шесть тысяч юаней, а девочка всего пятьсот. Продают сами родители от крайней нужды. А «триады» какую силу набрали! Правда, считают, что только благодаря им иностранцы находятся в полной безопасности, но разве это выход из положения? Хочешь, свожу тебя завтра или после завтра в свою деревню? И тогда ты сам, своими глазами увидишь, как в северных районах живут крестьяне.

— Да? А я видел в интернете одну деревню, там даже гостиница высотою в небоскрёб посередине села или сёл, я точно не помню, и такие шикарные дома у жителей, и машины у каждого дома, и у всех счета в банке…

— Всего одна, на весь Китай. А более шестисот миллионов живут за чертой бедности. А какое разделение на бедных и богатых! Ты думаешь, почему у нас запустили сериал о Мао?

— Почему?

— И я думаю, почему… Неспроста это… Ты думаешь, мы экономикой держимся? Да спроси любого китайца, из бедных, и он тебе скажет, что верит в то, что справедливость вернётся.

— Ты это про что?

— Соображай.

— Так это…

— Вот именно, — перебил он. — И больше я тебе ничего не скажу.

— А в деревню-то свозишь?

— В деревню свожу.

И мы замолчали. Наши уже разошлись. И дочь ушла вместе со всеми. И когда, наконец, выключили фонтан и погасили гирлянды, освещавшие кафе, наступила такая тишина, а нас объяла такая тьма, которая была разве только перед первым днём творения. На небе не было ни одной звезды. Его как будто и не было этого неба. И только драконовой премудростью горели на слившимся с небом фасаде пятизвёздочного отеля таинственные китайские письмена.

8

Электронный ключ от номера выдавался в одном экземпляре, и чтобы я мог попасть в номер, дочь оставила приоткрытой дверь… Доверчивая душа. И наивная. И чистая. От Жени всегда исходило благоухания чистоты. И это несмотря на пережитые ужасы замужества.

Увидев приоткрытую дверь, я в первую минуту испугался. Потихоньку открыл, прислушался. В номере было темно и тихо.

Я вошёл.

Дочь безмятежно спала. И это было более чем странно, поскольку прямо под нами оказался ночной ресторан и какой-то пьяный китайский мужлан так пронзительно завывал в микрофон, будто его три дня не кормили, и он знал, что и завтра, и послезавтра тоже кормить не будут. И я в очередной раз утвердился в мысли, что поют китайцы исключительно от безысходности. Нечего сказать — удружили поселить прямо над ночным рестораном! И до каких, интересно, пор это пьяное чудовище намерено надо мной измываться? Я глянул на табло сотового телефона — было половина второго. Ого! Впрочем, что до шума сну младенца? И, поправив под головой дочери подушку, убрав с лица прядь волос, я ушёл в душевую.

Душевая кабина была вровень с полом, стеклянная. Я долго полоскался, стараясь смыть пивной пот, которым, казалось, насквозь пропиталась рубашка. Постирав её и нижнее бельё, я всё это аккуратно накинул на стеклянное ограждение душевой кабины и, просушив феном волосы, лёг в постель. Оставалось только погрузиться в глубокий сон, как вдруг опять взвыл голодный волк, и я разве что только не засучил руками и ногами, как обезьяний детёныш в мультфильме про Маугли. Нет, это просто издевательство какое-то, пятизвёздочный отель называется! Как будто услышав меня, китайский соловей умолк. И молчал долго. Сначала я выжидал: вот сейчас, вот-вот… Но всё было тихо. Я облегчённо вздохнул, и уже начал проваливаться в сладкую истому вожделенного сна, как вдруг опять, словно над ухом, взорвалось это пьяное чудовище. И издевалось над бедным Йориком аж до трёх утра, причём в шесть надо было идти на завтрак, а в восемь начинался конкурс, завтра продолжение, послезавтра, перед гала-концертом, объявление результатов и награждение победителей. И это притом, что по нашему времени шесть часов утра — это два часа ночи, и мой не успевший ещё адаптироваться организм, это прекрасно чувствовал, по этой же причине, видимо, я легко просидел до половины второго ночи, а по-нашему всего до половины десятого вечера с Ли у фонтана.