Буря - [103]
— И чего стоим? И кого ждём? Всё давно уже внизу! У автобуса! А ну бегом вниз! Там есть кто ещё?
— А мы откуда знаем?
— Кошма-ар!
Ирина двинулась вверх, а мы вниз. Судя по всему, нам можно было не торопиться. И мы шли, весело переговариваясь, делясь впечатлениями от увиденного.
Спускаться пришлось довольно долго. Все уже сидели в автобусе. Мы прошли на свои места. Буквально следом за нами поднялись ещё трое вместе с Ириной и мы, наконец, тронулись. Спуск оказался отдельным от подъёма, подобным серпантину, довольно узким, но водитель вёл автобус под гору даже с какой-то лихостью. Когда выбрались на равнину, минут сорок ещё ехали вдоль различных одноэтажных построек, железнодорожных путей. Затем петляли по окраине города и, наконец, очутились на просторной стоянке, перед сетью двухэтажных магазинов. Напоследок нас решили покормить в ресторане. И на этот раз, кроме мантов, была подана запечённая рыба под чёрным соусом, и на каждую крутящуюся столешницу опять же круглого стола поставили, как нам сказали, бесплатно, для разъедения губы, по стограммовому пузырьку китайской водки, она была 52 градуса. Все отказались, а мы с флегматичным Васей решили попробовать. Рюмки оказались из белого фарфора, размером с напёрсток. Покрутив по очереди стол, мы наполнили их всклень, подняли.
— Хун хо!
— Хо! — вяло отозвался Вася.
И мы выпили. Вернее, что-то растеклось и тут же впиталось в полость языка. Мы и дальше решили общаться по-китайски.
— И-и-и тё? — спросил я.
— Тё! — согласился он.
И мы, покрутив стол, налили и выпили ещё. И ещё раза по четыре или по пять принимались, пока не уделали весь пузырёк.
— Какие ощущения? — спросил я по-русски.
— Ничего!
С обеих сторон Васи сидели Таня со Светой. И Света смотрела хоть и устало, но всё так же внимательно и обворожительно нежно. Не буду врать, меня по-прежнему волновал её взгляд и даже начинал тревожить знакомым сожалением, но я изо всех сил старался изобразить абсолютную независимость и даже полёт, словно я был ещё там, на горе.
«Света, свет», — время от времени всё возникало в моём разгорячённом китайской водкой уме, но я и на этот раз не сумел за вертевшуюся где-то в подсознании мысль ухватиться.
Под нами, то есть под рестораном, находились не просто ювелирный и сувенирный магазин, а магазин-мастерская, где эти сувениры, фарфоровые сервизы и вазы на глазах у посетителей, правда за стеклянной перегородкой, китайские женщины в синих халатах и тёмных платочках расписывали. Магазин был государственный. И мы кое-чего с дочерью, не утерпев, уже цивилизованным образом приобрели.
К вокзалу, ввиду интенсивного из-за выходного дня движения транспорта, подъехали затемно. Дальневосточной делегации до отправления поезда осталось всего полтора часа. Я долго крепился, а потом всё-таки не выдержал и вышел проводить. Дочь осталась в автобусе. Ирина протянула мне руку. Я сказал: «Вы уж извините меня за дерзость». «Да все нарма-альна!» — ответила она, но явно была тронута. Таня протянула мне руку, как протягивают их обычно с какою-то грациозной неловкостью, наклоняя ребром держимую кисть немного вниз, все женщины. Я едва коснулся её руки, Ксения тоже протянул мне руку, потом Валя, и наконец Света. И они уже взялись за чемоданы, когда я попросил Свету на минутку остановиться. Мы остались вдвоём.
Сердце во мне колотилось, как у мальчишки. И тут в голове само собой родилось и тут же слетело с языка:
— Прежде, чем расстаться, хочу сказать вам. Вы для меня, как свет с Востока.
— Ну, во-первых, с Дальнего Востока, а во-вторых, никакой не свет, а просто Света.
— Знаете, о чём я больше всего сожалею?
— И о чём же?
Она всё пыталась и никак не могла превратить наше затянувшееся прощание в забаву.
— Что вы замужем?
— Это кто же вам об этом сказал?
— Ну как… Ребёнок…
— А что, незамужним разве запрещается иметь детей?
— Так вы…
— Све-ета-а! — напомнили о себе стоявшие в десяти шагах подруги.
Я поспешно достав визитку.
— Напиши мне… или позвони… или эсэмэску пришли… — я даже не заметил, что перешёл на «ты», как-то само собой это получилось.
— А надо?
— Это уже не мне решать.
Она вздохнула, покачала головой, взяла визитку и, внимательно посмотрев мне в глаза, сказала:
— Хорошо, я подумаю.
Я вернулся в автобус, как во сне. И как во сне просидел и промолчал всю дорогу. Дочь всё время пути внимательно ко мне присматривалась.
В гостиницу мы прибыли уже около одиннадцати, таким долгим оказался путь по забитому транспортом Пекину, а может быть, потому, что опять пришлось выбираться чуть ли не на окраину, и всё вдоль нескончаемых витрин магазинов. Фруктами, в основном очень крупными персиками, торговали прямо на улице, хотя уже было темно и поздно. Я купил пару за семь юаней, но так и не понял, дорого это или дёшево.
На этот раз отель занимал обычный многоэтажный дом, с рестораном внизу под названием «Сеня». Так же назывался и встроенный в соседний дом магазин. И это оказалось не случайностью: войдя в вестибюль, мы тут же услышали родную речь и увидели родные лица. Даже молодая китайская девушка за стойкой произнесла несколько родных слов: «Пляхатита. Патялиста. Вас номель».
Чугунов Владимир Аркадьевич родился в 1954 году в Нижнем Новгороде, служил в ГСВГ (ГДР), работал на Горьковском автозаводе, Горьковском заводе аппаратуры связи им. Попова, старателем в Иркутской, Амурской, Кемеровской областях, Алтайском крае. Пас коров, работал водителем в сельском хозяйстве, пожарником. Играл в вокально-инструментальном ансамбле, гастролировал. Всё это нашло отражение в творчестве писателя. Окончил Литературный институт им. А.М. Горького. Член Союза писателей России. Автор книг прозы: «Русские мальчики», «Мечтатель», «Молодые», «Невеста», «Причастие», «Плач Адама», «Наши любимые», «Запущенный сад», «Буря», «Провинциальный апокалипсис» и других.
В биографии любого человека юность является эпицентром особого психологического накала. Это – период становления личности, когда детское созерцание начинает интуитивно ощущать таинственность мира и, приближаясь к загадкам бытия, катастрофично перестраивается. Неизбежность этого приближения диктуется обоюдностью притяжения: тайна взывает к юноше, а юноша взыскует тайны. Картина такого психологического взрыва является центральным сюжетом романа «Мечтатель». Повесть «Буря» тоже о любви, но уже иной, взрослой, которая приходит к главному герою в результате неожиданной семейной драмы, которая переворачивает не только его жизнь, но и жизнь всей семьи, а также семьи его единственной и горячо любимой дочери.
Семья — это целый мир, о котором можно слагать мифы, легенды и предания. И вот в одной семье стали появляться на свет невиданные дети. Один за одним. И все — мальчики. Автор на протяжении 15 лет вел дневник наблюдений за этой ячейкой общества. Результатом стал самодлящийся эпос, в котором быль органично переплетается с выдумкой.
Действие романа классика нидерландской литературы В. Ф. Херманса (1921–1995) происходит в мае 1940 г., в первые дни после нападения гитлеровской Германии на Нидерланды. Главный герой – прокурор, его мать – знаменитая оперная певица, брат – художник. С нападением Германии их прежней богемной жизни приходит конец. На совести героя преступление: нечаянное убийство еврейской девочки, бежавшей из Германии и вынужденной скрываться. Благодаря детективной подоплеке книга отличается напряженностью действия, сочетающейся с философскими раздумьями автора.
Жизнь Полины была похожа на сказку: обожаемая работа, родители, любимый мужчина. Но однажды всё рухнуло… Доведенная до отчаяния Полина знакомится на крыше многоэтажки со странным парнем Петей. Он работает в супермаркете, а в свободное время ходит по крышам, уговаривая девушек не совершать страшный поступок. Петя говорит, что земная жизнь временна, и жить нужно так, словно тебе дали роль в театре. Полина восхищается его хладнокровием, но она даже не представляет, кем на самом деле является Петя.
«Неконтролируемая мысль» — это сборник стихотворений и поэм о бытие, жизни и окружающем мире, содержащий в себе 51 поэтическое произведение. В каждом стихотворении заложена частица автора, которая очень точно передает состояние его души в момент написания конкретного стихотворения. Стихотворение — зеркало души, поэтому каждая его строка даёт читателю возможность понять душевное состояние поэта.
О чем этот роман? Казалось бы, это двенадцать не связанных друг с другом рассказов. Или что-то их все же объединяет? Что нас всех объединяет? Нас, русских. Водка? Кровь? Любовь! Вот, что нас всех объединяет. Несмотря на все ужасы, которые происходили в прошлом и, несомненно, произойдут в будущем. И сквозь века и сквозь столетия, одна женщина, певица поет нам эту песню. Я чувствую любовь! Поет она. И значит, любовь есть. Ты чувствуешь любовь, читатель?
События, описанные в повестях «Новомир» и «Звезда моя, вечерница», происходят в сёлах Южного Урала (Оренбуржья) в конце перестройки и начале пресловутых «реформ». Главный персонаж повести «Новомир» — пенсионер, всю жизнь проработавший механизатором, доживающий свой век в полузаброшенной нынешней деревне, но сумевший, несмотря ни на что, сохранить в себе то человеческое, что напрочь утрачено так называемыми новыми русскими. Героиня повести «Звезда моя, вечерница» встречает наконец того единственного, кого не теряла надежды найти, — свою любовь, опору, соратника по жизни, и это во времена очередной русской смуты, обрушения всего, чем жили и на что так надеялись… Новая книга известного российского прозаика, лауреата премий имени И.А. Бунина, Александра Невского, Д.Н. Мамина-Сибиряка и многих других.