Буревестники - [94]

— Григорий, ты оскорбляешь мать! — горько сказала Софья Максимилиановна, и глаза её наполнились слезами.

— Прости! — бросил он отрывисто. — Ты сама меня вынудила… Люди, которых ты по своей… по своему неведению называешь грабителями, не берут себе ни копейки из тех денег. Они всё отдают в партийную кассу на борьбу с деспотизмом, а сами довольно часто не имеют крова и пищи… — заметив слёзы, он заговорил мягче. — Вот мы с тобой и дадим им кров и пищу, да? Ты ведь у нас, мамочка, добрая и умная, ты всё понимаешь…

Она понимала только одно: воспротивься она сейчас намерению Григория – навсегда потеряет последнего сына. Вместе с тем у неё было предчувствие, что с появлением этих людей в её дом войдёт горе.

Правда, Воложанина немного успокоилась, увидев их вечером. Вместо ожидаемых мужиков в сапогах с топорами и ружьями в руках, короче говоря монстров, пришли совсем не страшные молодые люди – юноша, высокий и блондинистый, и барышня, маленькая и худая, как девочка. Оба скромно, по-мещански одетые, сдержанно-вежливые; представленные Софье Максимилиановне, они назвали свои фамилии: Масликова и Тонников. На традиционные вопросы о родных местах, семье, цели приезда и т. д. ответили корректно, но очень скупо, а затем, извинившись, ушли следом за Григорием в его комнату.

«Может, пронесёт?» — спрашивала вдова у себя, сидя в своем кабинете, но чувство тревоги не проходило. Она поднялась и, осторожно ступая, вышла в гостиную. Затаив дыхание, приблизилась к комнате сына, прислушалась.

Говорила Масликова, голос её был сердит.

— …Вы, товарищ Воложанин, их не защищайте. У владивостокских социалистов-революционеров возможности как ни у кого, ведь в крепости многотысячный гарнизон, доведённый до отчаяния и готовый подняться хоть сегодня. Надо только организовать и возглавить это движение…

— Мы знаем, что надо действовать, — оправдывался Григорий. — Вопрос в том, с чего начать…

— Вот-вот, — насмешливо подхватила Масликова. — С чего начать, что делать, кто виноват – извечные вопросы русской интеллигенции. Лидер эсдеков Ленин так и озаглавливает свои статьи и воюет, как Дон-Кихот с мельницами, со своими меньшевиками…

«Что она на него кричит?! — возмутилась мысленно Софья Максимилиановна. — А он, тряпка, не может дать отпор этой вертихвостке!»

— …Ну и пусть их ломают копья в своих бесплодных спорах, политических дискуссиях, а мы, эсеры-максималисты, выйдем на бой с царизмом!

— А практически начнём с того, что завтра же приступим к созданию военной организации, — включился в разговор Тонников. — Целью которой будет вооружённое восстание в крепости Владивосток!

Софья Максимилиановна вновь почувствовала мурашки у себя на спине. Внешний вид гостей, как оказалось, был обманчив: они и в самом деле страшные люди, отъявленные бунтовщики и террористы. Они вовлекут её сына в гибельную авантюру, а это подло, подло! Вдова лелеяла в груди злобу на чужаков, уже подсознательно оправдывая свое будущее предательство. Но в тот момент она ещё не думала об этом и, стоя под дверью, убеждала себя, что подслушивает как мать, между тем, как уже была шпионкой. Это было неделю назад.

…Звонок уже звонил сердито, не переставая, и вдова, идущая к дверям, алкала чуда: может, это не он, её палач, может, это Гриша или Петя, или приказчик.

Неумело управляясь с запорами, она наконец открыла дверь. На пороге стоял мрачно-красивый Петров и смотрел на неё огромными, немигающими, как у спрута, глазами. Вдова затрепетала, и от него это не укрылось.

— Бонжур, мадам, — буркнул он, входя. — Вы одни в доме?

— Да.

— Тогда к делу! — он положил шапку и трость на столике в прихожей и, не снимая пальто, прошёл в гостиную. Там довольно энергично – было слышно, как застонали пружины, – сел на диван и позвал нетерпеливо: — Ну где вы там?

Воложанина вошла и остановилась в дверях. Прошелестела:

— Слушаю вас.

— Это я вас слушаю, сударыня! — рявкнул поручик. — До каких пор вы будете водить меня за нос? Имейте в виду: ордера на арест обоих ваших сынков – и студента, и пролетария – уже подписаны, и в любой момент они могут быть взяты под стражу…

Всю эту ложь Петров придумал только что, едва догадался, что вдова что-то знает, но ещё не решается сказать. Он понял, что надо ковать железо, пока горячо. Софья Максимилиановна, белея лицом, вздохнула глубоко и выговорила через силу:

— Я имею для вас некоторые сведения…

— Говорите! — поручик подался вперёд.

Он внимательно выслушал рассказ вдовы, не пропустив ни одного слова. Ценность сообщения он понял с первой же фразы и сейчас мысленно поздравлял себя с крупной удачей.

— Ну что ж, – сказал он, когда она замолчала. — Сведения любопытные, хотя не такие уж неожиданные. О появлении в крепости этих субчиков нас предупредили, вот только явки их не были известны. Настоятельно рекомендую вам удержать сына от общения с этими опасными бунтовщиками, иначе даже я не смогу ничем вам помочь… Ну, а как поживает второй ваш сын, пролетарий?

— Я же говорила вам: он живёт отдельно.

— И вы что же, ни разу с тех пор его не видели?

Вдова молча покачала головой.

— Нехорошо-с. А как же материнские чувства? Обязательно побывайте у него, посмотрите, как он живёт, может, он нуждается в вашей помощи…— Петров ухмыльнулся. — А может, и в моей.